Малец

Каторжанин удивленно посмотрел на меня:

— Не было ничего такого, он все больше за боярской дочерью увивался, но не по силам замахнулся.

— Чего он там себе придумал только его касаемо, а сдать тебя без причины он не мог, должна быть причина, или мешал ты ему первым быть по работе, или молодку не поделили, или еще чего, чтобы выслужиться.

— Выслужиться теперь у него вряд ли получится, — усмехнулся Федор, боярин на него из-за меня шибко осерчал. А вот в приказ его при мне зазвали.

— Хорошо, будем думать это и есть та причина. Хотя… — я специально не докончил мысль, чтобы у мастера не возникло убежденности, что я ему полностью поверил.

— А тебя-то как звать, малец? — осмелел Федор.

— А меня не зовут, я сам прихожу, — ответил шуткой будущего. — А кличут Васькой.

Мастер задумался:

— Хм. Разговариваешь не по возрасту разумно, вроде как из княжей семьи, а сам одет как слободской.

— Так я и есть из слободы, сейчас на ушаковский хутор еду за телкой заморской. Они, голландские, говорят, шибко молока много дают, хотя и к морозам сибирским непривычные.

— Так, а стоит ли тогда ее покупать, если морозы не переносит? — удивился каторжанин.

— Если за скотиной не присматривать, то вообще покупать ничего не стоит, — хохотнул я. — На морозе даже волкам худо, а уж чего о телках говорить. Мы ее в теплую стайку поставим и кормить будем не только сеном, но и запаренными отрубями, а то и пророщенным овсом во время отела.

— Ну что ж, коли так, — согласился бывший сиделец. — Так что решил?

— А решил я тебя в приказ не везти, но и отпустить просто так совесть не позволит. — Краем глаза заметил как Федор напрягся, испугался, что я его прямо здесь как дружков положу, а он от слабости не сможет даже сопротивление оказать. — С лесом ты незнаком, а потому самостоятельно прожить не сможешь, воровать начнешь, а это никому не нравится, обязательно найдут и как вора либо в приказ, либо камень на шею и в речку. А потому решил тебя пока припрятать, а потом и к делу пристроить. Согласия твоего не спрашиваю, ни к чему оно мне, просто выбора не оставляю, и помни: сбежать от меня не получится, сам видел, найду враз.

— В яме сидеть не буду, — набычился Федор. Ишь, норов свой показывает.

— Да кто ж тебя в яму в таком состоянии садить будет? Нет, я для тебя кое-что похлеще приготовил, в монастырь сдам, днями и ночами грехи замаливать. Настоятель в Вознесенском совсем не мед, службу свою знает, если без усердия поклоны бить будешь, там на всю жизнь и останешься. А как искупишь грех, так и о деле поговорим.

— Ты так говоришь, будто уже с настоятелем сговорился.

— Не, — мотнул я головой. — Не сговаривался я с ним, но знаю, что тебя он не выгонит. Смертей на тебе по разбою нет, а остальное в его глазах не такой уж страшный грех. Только не ври ничего, от него правду не скроешь, уж если я тебя на раз раскусил, то он уж и подавно.

Надо сказать, что обещал-то я легко, а на деле оказалось не просто, долго вел переговоры с настоятелем, можно сказать станцевал на лезвии не одну лезгинку, и даже не понял как в конечном итоге выкрутился, видимо пришло указание "свыше". Как я и предполагал, сам настоятель с Федором не встречался, поручил это дело отцу Сергию, а тот оказался ничуть не добрее, хотя в силу иссушенного тела бывшего каторжника ограничения в еде не наложил, но в остальном не позавидуешь. Ничего, это полезно, а то знаю я мастеров этого времени, спесь так и прет, мол, вот я какой, единственный и неповторимый, а тут засунь всю свою неповторимость… ой, не скажу куда, и бей поклоны днями и ночами, с перерывом на обед и хозяйственные работы.

* * *

Однако приближался срок возвращения забайкальских казаков, слухи с нижней Ангары приходили все тревожнее и тревожнее. Совсем распоясались служивые, они и раньше человеческую жизнь не ценили, а теперь вообще народ направо и налево резать стали. Брага сотоварищи начал укреплять слободу, если прошлый раз ночью отбивались, то теперь подозреваем, что забайкальские днем "за своим законным" придут. Также сходили в Лисье, народ там предупредили, так что на время бузы люди свои дома оставят, в общем готовились к торжественной встрече.

Забайкальские заявились к десятому июля и сходу попытались пошарить по дворам, пощипать купцов, и естественно, так же сходу получили по зубам. Тут надо сказать, что в начале лета, я сумел провести в слободе своего рода очередную идеологическую диверсию. Нельзя сказать, что народ в это время был глупее нежели в двадцать первом веке, соображают люди ничуть не хуже, однако в силу некоторых религиозных ограничений и сложившихся понятий манипулировать людьми достаточно просто. На чем, собственно говоря, и держался казацкий бунт в Сибири. Это с позиции исторических реалий сразу становится видно, что почти все идейные вдохновители вольницы преследуют свои корыстные цели, а здесь и сейчас многие даже не подозревают, что ими манипулируют. Вот и пришлось мне придумать несколько поучительных сказок, в основе которых был заложен сюжет о татарском нашествии.