Малярка

Кончиков любил читать газеты и часто рассказывал Вале о войне.

— Начали в четырнадцатом году немцы, а сейчас почти все государства Европы участвуют в войне. Третий год она тянется. Сколько убитых, раненых!.. Одно разорение и горе она приносит.

Валя внимательно слушала Алексея Алексеевича. Она знала, что из-за войны отцу её вынесли такой суровый приговор; он столько времени просидел в тюрьме и теперь отбывает ссылку в Сибири. Девочка видела, что матери всё труднее и труднее заработать на жизнь, и в этом тоже была виновата война. Все говорили, что деньги теперь дешевеют, а хлеб дорожает.

Нередко, рассказывая о войне, старый живописец начинал вспоминать о революции 1905 года.

— Дядя Алёша, вы говорите — из тюрьмы тогда выпустили?.. И все ходили по улицам с красными флагами, и полиция никого не хватала? — допытывалась девочка.

— Я сам шагал вместе с рабочими и пел с ними…

Старик оглянулся, будто в маленькой квартирке мог подслушать кто-то посторонний, и, понизив голос, запел:

Смело, товарищи, в ногу.
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе!.

Вале очень понравились слова революционной песни, но она продолжала расспрашивать:

— А почему революция кончилась, дядя Алёша?

— У царя были войска, ружья, пушки, а народ вышел с голыми руками, — тяжело вздохнул Кончиков. — Зверски разделались в Москве с восставшими рабочими. И не только в Москве. По всей стране сколько народа тогда на виселицах погибло. Все тюрьмы были забиты. И до сих пор слова сказать нельзя. Да что тебе рассказывать! Сама знаешь, как твоего отца в остроге морили!..

Спохватившись, Алексей Алексеевич наставительно добавил:

— Ты смотри, о наших разговорах никому не болтай! А то, знаешь, и тебе и мне несдобровать!..

— Что вы, дядя Алёша! Я даже маме ничего не рассказываю.

Евдокия Ивановна после больницы сильно изменилась., Она как-то замкнулась в себе, в своём горе.

Вале казалось, что мать даже о ней забывает. Она никогда не расспрашивала о работе у живописца. А девочка делала большие успехи. Алексей Алексеевич не только вполне доверял ей заливать краской фон для вывесок, но как-то сказал:

— Вот этот заказ ты выполнишь сама. Надо на железном листе в один аршин уместить надпись: «Пётр Зайцев чинит мебель и делает гробы», а ниже обязательно сделать рисунок ломаного стола и голубого гроба. Смотри, гроб обязательно должен быть небесного цвета!

Девочка горячо принялась за работу. Надпись и гроб у неё вышли хорошо, а вот ломаный стол никак не получался.

«Попрошу завтра дядю Алёшу нарисовать!» — решила она, складывая работу. Но уснуть не могла. «Сделаю без одной ножки! — придумала девочка. — Тогда всем будет ясно, что его надо починить».

Она тихонько встала, зажгла лампу и снова принялась за рисунок. На трёх ножках стол вышел прекрасно. Довольная, Валя погасила лампу и быстро юркнула в постель.

Вывеска понравилась заказчику. Он заплатил за неё два рубля.

— Возьми эти деньги. Ты заработала их, — сказал Алексей Алексеевич.

Счастливая, прибежала Валя домой и положила деньги на стол перед матерью. Та словно проснулась от долгого сна. Она горячо обняла девочку и заплакала. Валя по-отцовски нахмурила брови.

— Ну, не буду, не буду! — утирая слёзы, повторяла Дуня. Она сбегала в лавочку, купила Валиных любимых пряников и баночку варенья. Приготовив чай, принялась угощать дочку, а сама всё смотрела на неё, повторяя:

— Вон ты какая большая!.. И вся в отца!

Валя засмеялась:

— Ты точно первый раз увидела меня, мама!

— Пожалуй, что и так!..

С этого дня Евдокия Ивановна стала особенно заботиться о девочке. Она теперь часто говорила с ней об отце.

— Один в Сибири живёт. Нелегко ему там! Вот мы подкопим к весне денег и поедем к нему. Хочешь, дочка?

Валя давно мечтала о встрече с отцом. Они старались откладывать каждую копейку. Алексей Алексеевич знал об этом и всегда охотно передавал своей помощнице маленькие заказы:

— Вот покрась этот двухэтажный пароход. Его покроешь белилами, а трубу сделай чёрную с красной полосой…

Старый живописец и его юная ученица работали прилежно. В часы отдыха Кончиков набивал трубку крепким табаком и ложился в своё любимое кресло-качалку. Валя придвигала маленькую скамеечку поближе к окну, раскрывала книгу, и для неё начинались самые счастливые часы. Алексей Алексеевич познакомил её с произведениями Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Диккенса. За эти вечерние часы он также показал девочке четыре правила арифметики и научил её писать.

Но после Нового года Алексей Алексеевич почему-то перестал интересоваться книгами. Он почти каждый раз приносил кучу газет и говорил:

— Нет, ты почитай, что они пишут! Как осмелели-то! Так прямо и говорят: «Страна и народ истощены войной. Поля некому засевать. Всех здоровых, сильных работников взяли на фронт. В деревнях одни бабы остались…» Это они верно пишут, только понять я не могу, отчего это газетчики так расхрабрились. Как ты думаешь, малярка?

Не дожидаясь её ответа, старик задумчиво продолжал: