Малибу

Тони взглянул на нее. Лицо его было искажено едва сдерживаемыми рыданиями, слезы текли по щекам, смывая грим и оставляя белые дорожки.

Вдруг он увидел, как она красива. Как бездонна синева ее глаз, как изящна линия скул и подбородка. Но он продолжал молчать, и Элисон неуверенно предложила:

— Мы могли бы поехать в Калифорнию, — сказала она. — У моей семьи там есть пляжный домик, в котором обычно никто не живет. Мы могли бы поехать в Малибу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Сквозь решетчатые двери с пляжа пробивался яркий солнечный свет. Лучи медленно ползли по фешенебельной мебели типа «Шератон», отсвечивая блёстками на яркой обивочной ткани.

Затем очередь дошла до картин Мирро, Кандинского и Эгона Шеля, украшавших стены гостиной. Наконец лучи высветили крупное лицо Ричарда Латхама.

Он поудобнее устроился в кресле, поправил безукоризненно завязанный галстук. Еще ни разу он не приезжал н Малибу в качестве официального лица. Дик Латхам придирчивым взглядом обвел гостиную — плод творчества дизайнера Джона Стефанйдиса — и остался доволен, хотя всегда старался не привязываться к вещам, домам или еще чему-либо.

В гостиной собралось человек пятьдесят, большинство из которых были признанными знаменитостями. Окажись они на улицах славного города Пеории, им пришлось бы туго — их замучили бы просьбами дать автограф… Сегодня Дику Латхаму было лестно, что эти люди откликнулись на его приглашение и посетили его. Но уже очень скоро многие из них осознают, что оказаться в числе избранных на сегодняшнем рауте будет лестным прежде всего для них самих.

Кресла расположили полукругом, дабы не оскорбить кого-либо из присутствующих, не ущемить чьих-то прав или попросту самолюбия. В центре зала держал речь новоизбранный почетный мэр Малибу Мартин Шин. Из его речи стало понятно, что его уважаемый предшественник Али Макгроу вовсе не намеревался сделать колонию Малибу задворками Тихоокеанского побережья. И что он, Мартин Шин, намерен продолжать его линию.

Новоиспеченный мэр долго и бестолково говорил что-то, перемежая идеализм и цинизм, любовь и нежность и прочую словесную чепуху. Радовало лишь то, что речь была уже близка к завершению.

— Отныне я провозглашаю Малибу зоной, свободной от ядерного оружия. Убежищем для чужестранцев и пристанищем для бездомных! Уголком мира, где природа будет под защитой вне зависимости от того, дикая она или нет…

Новый мэр обвел присутствующих взглядом, одарил энергичной улыбкой, полностью уверенный в том, что его слова достигли сердец слушателей. Вполне возможно, что и так, но вежливые аплодисменты уже успели стихнуть еще до того, как он дошел до своего кресла. Латхам понял, что настал его миг. Он встал и пошел к трибуне, стараясь двигаться так, чтобы все смогли оценить его уверенность в себе и поверить в его силу.

— Благодарю вас, Мартин, — только и сказал он. Дежурная улыбка блуждала по его лицу, но общее сосредоточенное выражение всей фигуры говорило, что ничто не сможет нарушить его планов. — Я убежден, что никто здесь, в Малибу, не хочет взлететь на воздух. К счастью, в студенческом корпусе университета в Пеппердине нет пока ракетной базы. Кое-что у нас, правда, есть. Но все это не имеет никакого отношения к ядерному оружию.

Латхам подождал, пока стихнут тихие смешки. Вдруг показалось, что из-за спины этого богача выглядывает мальчишка-озорник. Но все было так мило, что никто даже не подумал рассердиться. Кроме того, многим гостям было по душе растущее напряжение в Пеппердине. Жители, города Малибу вели настоящее сражение со своим университетом. С одной стороны, делались попытки расширить учебную площадь университета и благоустроить береговую полосу. С другой стороны, домохозяева, не желали ничего менять. Пока перевес был на стороне университета, несмотря на шумную кампанию противников.

Латхам вновь вернулся к мыслям о своей новой гостиной. Прикинул, не повредит ли камин полотнам Хокки и Босха? Впрочем, очевидно, ничего плохого не случится, подумал он.

— И я знаю, что мы выполним обязательства по отношению к бездомным и даже, в известной степени, к чужестранцам, если они у нас появятся…