Малибу

— Я слышала, что с вашим журналом произошла какая-то неприятность. И это после стольких хлопот и затрат на него! — невинным голосом произнесла рок-певица.

От неожиданности Латхам даже пошатнулся. Удар, что называется, ниже пояса. Глаза его сузились, пульс бешено забился, кулаки сжались до боли в пальцах. Милый флирт неожиданно обернулся сильнейшим ударом по его самолюбию. Дик очень любил женщин, порой он ими даже бредил… Но еще больше он любил свое дело, бизнес. В детстве Дику постоянно пеняли, что он несообразительный, неразвитый, хилый ребенок. Что вряд ли он сможет заработать деньги хотя бы на кусок хлеба. Никогда, мол, ему не стать гордостью семьи, не приумножить наследственных миллионов. И перед молодым Диком встала дилемма: согласиться с упреками и погибнуть или же расти, набираясь сил, мужать, пробиваться своим умом и своим трудом в жизни, чтобы никто даже и предположить не смог, каким слабым он когда-то был. Дик выбрал второй путь. И отцовское состояние теперь казалось мелочью по сравнению с капиталами, которые принадлежали только ему, были только его заслугой. Такова была видимая сторона жизни Латхама. О той, другой жизни, что таилась глубоко в его душе, не знал никто. Душевные травмы детства все-таки оставили глубокий след в его психике. Он никогда не мог забыть отцовских упреков и до конца поверить в себя, хотя тщательно скрывал свою слабость от всех.

Поэтому любая заминка, пусть непреднамеренная, всегда страшно беспокоила Дика. В его раненной психике любая мелкая потеря порой автоматически становилась предвестником катастрофы. Латхаму начинало чудиться, что кто-то уже почти добрался до него, что кто-то готов сбросить его с пьедестала, который он сам себе с таким трудом воздвиг. Журнал был его детищем. Он его задумал, создал и следил за первыми успехами. Все остальные лишь скептически морщились, предрекая журналу скорую смерть. Разве Америке нужен новый журнал, наподобие уже ставших широко известными «Пипл», «Ю.С.» и «Интервью»? Дик считал, что нужен, и поставил на карту свою репутацию. Все его помощники, агенты по рекламе, словом, все, чье мнение имело хоть какой-то вес в деловых кругах, были против. Сейчас журнал был раздавлен, он умирал. Дик отдал журналу все, но деньги не смогли помочь переломить ситуацию к лучшему. Это было видно, и журнал не брали даже бесплатно. Да, все это так. Но Дик не отказался от планов возобновить выпуск журнала и для этого нанял самого лучшего редактора, причем не где-нибудь, а в самой Англии, чтобы под руководством Эммы Гиннес поправить дела. Очевидно, что рок-звезда всего этого не знала, поэтому так грубо напомнила ему о его неудаче. Дика это сейчас просто взбесило.

— Это временные трудности, все наладится, — буркнул он сквозь зубы и быстро оглянулся по сторонам.

В Малибу был острый нюх на неудачников. Кое-кто уже с недоумением и интересом начинал прислушиваться к их беседе. Дик резко оборвал разговор и стремительно отошел от рок-звезды, оставив ее в некоторой растерянности размышлять, какая муха укусила этого сумасброда-миллионера.

То общество, в которое нырнул Дик Латхам, разительно отличалось по манере одеваться от остальных гостей. Здесь не было фрачных костюмов, роскошных вечерних туалетов — от модных и дорогих портных. Здесь был мир маек, теннисных юбочек, шорт, сандалий и пляжных шлепанцев. Украшений почти не было. Кое-что можно было найти в виде стилизации под Валентино, Билли Блэсса и Оскара де ла Рента. Но таких было совсем немного. Особо держалась группа девушек в нарядах от Рифата Узбека. Рядом с ними Дик углядел юную обладательницу неимоверно длинных и стройных ножек, едва прикрытых чисто символическим мини. Дик увидел ее и оттаял. Ринулся к ней сквозь группу чопорно стоящих людей. Пока он пробирался, Дик буквально ощутил, как собраны и внимательны эти люди. От них не дождешься опрометчивого шага, свои действия эти люди рассчитывают на много ходов вперед. И они явно готовили себя к покорению вершин делового мира. Что же, если Калифорния идет впереди Америки, то Малибу идет первым в Калифорнии. Берегись, Америка!

Неожиданно его стремительное продвижение к желанной цели — длинноногому чуду — было грубо остановлено. Чьи-то пальцы вцепились ему в локоть и потащилк в сторону. Их владелец не был ни чопорен, ни холоден, в отличие от высшего света Малибу. Он был неимоверно толст, невысок и бородат. Незнакомец всучил свою ладонь в руку Латхаму и, не отпуская его локоть, буквально впился в него глазами.

— Я — Фэйрхевен, — произнес незнакомец заговорщицким тоном. — Я работаю с Филом Струтерсом, Грейс Харкорт и Фритцем Силвербергом. — Он буднично перечислил эти имена, словно они были его закадычными приятелями. — Мы с вами соседи, я обитаю тут неподалеку. Хочу засвидетельствовать вам свое почтение и поздравить с успехом. У вас такой потрясающий дом! — тараторил, не умолкая, толстяк.

Наконец Латхаму удалось отцепиться от его рук.