Малина

(Я машу руками и заливаюсь краской, господин Мюльбауэр должен сейчас же это стереть, это никого не касается, я говорила необдуманно, позволила себе увлечься, читатели газет в Вене все равно по-итальянски не понимают, а большинство не знает уже и французского, особенно молодежь, да это и не относится к делу. Господин Мюльбауэр хочет подумать, он не все понял, и хотя он уже два раза побывал в Америке, слово «Begetter» ему не встречалось.)

5-й вопрос:………………………………………………………?

Ответ: Раньше я могла жалеть только себя, я чувствовала себя здесь обделенной, как человек, лишенный наследства, позднее научилась жалеть людей в других местах. Вы заблуждаетесь, господин Мюльбауэр, я заодно с этим городом, он и его ничтожно малые окрестности оказались вне истории.

(Господин Мюльбауэр жутко испуган. Я, не смущаясь, продолжаю говорить.)

Можно бы также сказать, что здесь, в назидание остальному миру, из истории вытолкнули империю с ее интригами и тактикой, приукрашенной идеями. Мне очень нравится здесь жить, потому что человек гораздо сильнее пугается, когда смотрит на мир с этого места, где больше ничего не происходит, смотрит не самоуверенно, не самодовольно, ибо здесь не заповедный остров, здесь на каждом шагу упадок, сплошной упадок, и глазам представляется падение всех нынешних и завтрашних империй.

(Господин Мюльбауэр пугается все больше, я вспоминаю про «Винер нахтаусгабе», возможно, господин Мюльбауэр уже дрожит за свое место, пора мне немножко подумать и о господине Мюльбауэре.)

Я всегда охотнее говорю, как говорили в старину: «Австрийский дом», ибо для обозначения «страна» это было бы, на мой взгляд, нечто слишком большое, пространное, неудобное, страной я называю образования помельче. Когда я смотрю из окна вагона, то думаю: какая красивая страна. Когда приближается лето, мне хочется побывать на родной стороне, в Каринтии, или в Зальцкаммергуте. Видишь ведь, до чего доходят люди, живущие в настоящих странах, чем приходится им отягощать свою совесть, пусть даже каждый из них в отдельности мало причастен или совсем непричастен к позорным деяниям их крикливых, раздувшихся от величия стран и ничего не выигрывает от умножения их мощи и богатств. Жить вместе с другими в одном доме — это уже достаточно страшно. Но, дорогой господин Мюльбауэр, я же этого вовсе не говорила, в настоящую минуту речь у нас идет вовсе не о республике, которая дает ребенку его законное имя, кто здесь сказал хоть слово против малозаметной, маленькой, неопытной, ущемленной, но никого не ущемляющей республики? Не вы и не я, нет никаких оснований для беспокойства, успокойтесь, ультиматум Сербии истек давным-давно, он заставил пересмотреть всего несколько веков в существовании и без того уже ненадежного мира и способствовал его краху, все давно уже перешли к беспорядку дня нового мира. Ничто не ново под луной? Нет, этого бы я никогда не сказала, новое есть, есть, можете быть в этом уверены, вот только если смотреть отсюда, господин Мюльбауэр, где больше ничего не происходит, — да это и хорошо, — то надо окончательно стряхнуть с себя прошлое, не ваше и не мое прошлое, но кто нас об этом спрашивает! Надо избавиться от этого груза, ведь у других людей, в других странах, на это нет времени, они там работают, строят планы, делают дела, они засели в своих странах, эти поистине несовременные люди, ибо они безъязыкие, — те, что правят во все времена. Я открою вам страшную тайну. Язык — это наказание. Все вещи должны в него войти и в нем сойти на нет за свою вину и в меру своей вины.

(Признаки изнеможения у господина Мюльбауэра. Признаки изнеможения у меня.)

6-й вопрос:……………………………………………………..?