Малиновая шарлотка

Ей безумно захотелось поцеловать его, но когда она повернулась, то увидела в протянутой руке подзорную трубу. «Вот, возьмите, – проговорил он, с трудом подбирая нужные английские слова. – Сейчас будем проплывать мимо знаменитого утеса, где остались развалины крепости и часовни. Это есть очень прекрасно и сурово».

Она сняла очки, поправила растрепанную челку и приложила трубу к глазам. Линзы настолько приближали берег, что Натали смогла в деталях рассмотреть и кривые сосны, с каким-то упорством цеплявшиеся за каменное тело утеса, и древнюю кладку крепостных стен, и обшарпанный крест над разрушенной часовней, и мужчину, который стоял в распахнутой рубашке, подставив ветру лицо и грудь. Она вдруг узнала в нем того самого денди, которого встретила дома на рынке с корзинкой.

Он смотрел в сторону яхты, и Натали показалось, что их взгляды встретились. Она убрала подзорную трубу и тут же рассмеялась: он не мог ее узнать. Слишком далеко. Он просто любуется яхтой.

Ей показалось, что плед стал мягче и теплее, а ветер принес запах смолы и водорослей. Захотелось вздохнуть полной грудью. Глубоко-глубоко. Она еще раз подняла к глазам подзорную трубу. Мужчины уже не было. Только стая альбатросов кружила над берегом, иногда приземляясь на неприступные скалы.

Как было бы здорово вот так же расправить крылья этого пледа и, прыгнув с вершины утеса, парить над морем. Долго и величественно.

Надвигался шторм. Яхту начало сильно кренить и иногда захлестывать волной. «Обязательно поднимусь на этот утес», – твердо решила Натали, когда они приплыли к берегу и поехали в отель.

Шторм утих ближе к полуночи. На небе показались звезды. Натали вдруг захотелось пойти искупаться. Она надела купальник, взяла полотенце и спустилась к морю. Долго стояла на самом краешке воды, наблюдая, как волны с остатками водорослей то накатывались, то отступали от ног. Как будто пытаясь уговорить на что-то. Она сняла платье, потом огляделась и разделась совсем, положив купальник на полукруглый валун, похожий на водную черепаху.

Море приняло ее в свои соленые и чуть прохладные объятия неслышно и безропотно, как будто давно соскучилось. Рядом с ней покачивались на волнах отблески звезд, которые, казалось, за день так устали от жары, что ночью тихонечко спустились с неба искупаться голышом. Натали плыла и чувствовала, что она часть этого огромного, черно-блестящего царства. Королева далеких планет и морской воды, которая бережно поддерживала ее и касалась только кончиков волос. Зачем королеве возвращаться в мир, где ее хотят сделать рабыней и наложницей?

Когда она вышла на берег и неторопливо оделась, то неожиданно увидела силуэт удаляющегося мужчины. Вероятно, он незаметно подсматривал, улыбнулась она, почему-то совсем не почувствовав страха. Ну и пусть. Ей хорошо. Она сейчас вернется в номер, выпьет глоточек виски-крем, выкурит сигарету «Капитан Блэк» и ляжет спать.

Она встряхнула намокшими кончиками волос, подняла с гальки полотенце и еще раз внимательно посмотрела вслед уходившему человеку.

* * *

Часы показывали без четверти восемь. Как странно и нелепо устроен этот мир, в котором ничего нельзя вернуть. Особенно радость вчерашнего дня. Валентин достал из сумки мобильный, но, подумав, что звонить еще рано, убрал его обратно. Парень в бейсболке знаком показал, что все готово – машина заправлена. Валентин протянул ему мелочь и, сказав «грациес», отъехал от бензоколонки. Достал карту и сверил направление. Все правильно. Толедо – Мадрид – Барселона. Можно выкурить сигарету, и снова в путь. Надо обязательно успеть вернуться к ужину.

Становилось жарко. Мимо машины, ковыляя, пробежала местная дворняга, куцая и худая. Увидев ее, Валентин снова достал мобильный, затем, порывшись в сумке, нашел флаер заправочной станции, где обитал Лохматый, и набрал номер.

Трубку взял парень-студент. Он сбивчиво объяснил, что пса видел последний раз три дня назад. Тот сильно хромал и совсем не клянчил у клиентов хот-доги, а только лежал в тени. Больше парень ничего не знал, так как в эти дни не работал.

– Позвоните после обеда, придет сменщик. Может быть, он что-нибудь знает? – сказал он на прощание.