Малиновая шарлотка

Покататься на яхте по озеру не удалось. Легкий ветерок превратился в сильный ветер, который, разогнав белые барашки облаков с неба и фантики парусов с озера, притащил огромную темно-лиловую тучу. Собирался ливень.

Компания вернулась на берег и, разместившись под навесом, с удовольствием пила горячий грог, который варил на костре матрос с яхты – загорелый худощавый парень с волосатой грудью и длинными руками, больше прохожий на индейца-ирокеза, чем на моряка, из-за фенечек на руках, татуировки на плече и короткой прически ежиком.

Дождь закончился быстро, но все не торопились выходить из-под навеса. Диана нарисовала на листке наброски платьев для подиума и стала рассказывать про коллекцию.

– Мне понравился стиль ампир, – комментировала она свои рисунки, – прежде всего вот этими сорочками под корсетом и легкой гофрированной тканью. Если сделать кофточки короткими, то можно оставить оголенным живот. Тогда пригодятся те самые спущенные джинсы, которые еще два-три года будут донашивать. А это очень важно для объема продаж. Еще сюда можно добавить короткую или длинную юбку с разрезом. Получается универсально! Хочешь секси – пожалуйста. Хочешь классику – пожалуйста. Вот как на этом рисунке.

– Хочешь ходить без трусиков – пожалуйста! – оскалился Изи, поглаживая узкую бородку.

– Изи, прекрати глумиться над женскими слабостями, – строго одернула его София, – и вообще не мешай. Обсуждайте лучше свой скучный бизнес.

– Диана, – вступил в разговор Леонид. – Так что за трудности со сценарием показа, про которые ты говорила в прошлый раз?

– Трудность только одна. Это я, – встряхнула волосами та. – Мне не нравится сценарий. И есть еще пара нерешенных вопросов.

– Все вопросы решаются или в постели, или в банке, – заметил Изи.

Диана, стрельнув глазами в его сторону, хотела что-то ответить, но передумала и стала горячо спорить с бывшей манекенщицей, которая начала критиковать наброски.

После дождя стало прохладнее. Валентин набросил на плечи Дианы куртку и обнял за талию. Он не участвовал в разговоре, так как уже знал все это, а разглядывал, как матрос-ирокез разделывает около костра кусок телятины змеевидным длинным ножом с двойным изгибом, больше похожим на ятаган, чем на кухонный нож. Когда парень надавливал на рукоятку, чтобы отделить очередное ребро от позвоночника, то на его руке проступали все мышцы и сухожилия, а в движении ощущалось что-то дикое и цепкое.

– Ты заметил, какие у него руки – жилистые-жилистые… – неожиданно почувствовал он шепот Дианы у своего уха.

– Угу, – кивнул он и хотел добавить про тонкие пальцы, испачканные остатками крови, но Диана уже отвернулась, опять увлеченная общим разговором.

Валентин встал, подошел к парню, попросил дать ему нож и стал помогать нарезать мясо, пока тот замачивал его в соусе и раскладывал на решетку над углями. Вместе с ним подошла к костру и бывшая манекенщица, которая, взяв парня за руку, попросила налить ей еще грога. Ее немного покачивало.

Хребет теленка был очень твердым, и Валентину приходилось сильно нажимать на нож сразу двумя руками – одной держать рукоятку, а другой давить на лезвие посередине. Зачем на яхте держать такой неудобный нож? – думал он, опасаясь, что рука может соскользнуть вперед и пораниться о загнутое вверх острие.

Наконец все было готово. Мясо на углях зашипело. Над озером поплыли ручейки дыма, пахнущие ароматными специями и сосновой смолой.

Валентин вернулся к столу.

– Понимаешь, Леонид, – услышал он взволнованный голос Дианы, – выступление на подиуме задумано очень красочно и красиво. Стройные модели в длинных платьях эпохи Наполеона. Высокие солдаты в сапогах, обнаженные по пояс. Шляпки, сабли, кивера – все блестящее, яркое и одновременно – такое скучное. Нет жизненной энергии…

– Может быть, добавить крови? – усмехнулся Валентин. – Например, что-нибудь зарезать или отрезать?..

– Точно, – с восторженным придыханием посмотрела на него Диана. – Точно! Платья надо будет в конце выступления коротко отрезать. Откромсать! Прямо на сцене. Валентин, ты чудо!

Она вскочила и так резко обняла его, что они вместе упали на землю. Ее губы со смехом впились в его. Во рту почувствовался вкус грога – чай, коньяк и лимон.

– Представляете, длинные шлейфы юбок берут сильные руки солдат и, резко отрезая саблями, делают их короткими. Потом срывают шляпки, разрывают кофточки. Долой старое – да здравствует новое! Нью-ампир! Революция секси! – Диана вскочила и, схватив карандаш и бумагу, тут же начала придумывать изменения в сценарии выступления, громко комментируя свои мысли вслух.

Она так вошла в образ, что, включив музыку, попыталась изобразить, как это будет выглядеть. Попросила блондинку-манекенщицу обернуться длинным полотенцем, а матроса-ирокеза взять нож вместо сабли и изобразить солдата Французской революции. Получилось довольно вызывающе, особенно когда бывшая манекенщица очень натурально упала в объятия парня.

Раздались аплодисменты.

Глаза Дианы победоносно блестели. Она выглядела амазонкой-победительницей, держа в руке кривой нож-ятаган и поправляя волосы, в которых отражалось пламя костра. Компания оживилась. Всем сразу захотелось еще выпить. Изи произнес восторженный тост и попросил опять передать поклон маме. Леонид галантно поцеловал ее руку. София промолвила, что хочет обязательно купить что-нибудь после подиума. Только Альберт, как заметил Валентин, что-то буркнул и бросил недовольный взгляд на жену.

Матрос принес с углей огромное блюдо с еще шипящим мясом и поставил на середину стола. Изи открыл несколько бутылок вина. Все с аппетитом начали есть.

Диана резвилась как девчонка. Что-то радостно болтала, хохотала и даже грубо шутила. Ее волосы растрепались, а губы, казалось, налились и пылали.

«Ведет себя как неразумный подросток, – нахмурился Валентин, одновременно восхищаясь ее способностью так искренне отдаваться маленьким и глупым радостям жизни. – Наверное, природа специально наделила женщин такими качествами, что бы он и могли не думать о боли, которая им уготована, – философствовал он про себя. – Иначе, если женщины вдруг станут разумными и перестанут, влюбляясь, терять голову и отдаваться первому встречному, то род человеческий прекратится. Слишком умные и рассудительные явно обречены на вымирание!» Эта мысль так развеселила его, что он неожиданно громко рассмеялся.

– Ага, а вот и наш историк оживился, – тут же обратил на него внимание Леонид. – Валентин, ты обещал, что обязательно нам расскажешь, чем же Джульетта покончила с собой.

– Это был стилет, – вместо него вскрикнула Диана. – Узкий, как игла, и тонкий-тонкий-тонкий…

– Да, – поддакнул Валентин, – и, скорее всего, Джульетта воткнула его себе в горло.

– В горло? – округлил глаза Изи.

– Фу, какие страхи. Прекратите, – запротестовала София. – Разве нет другой темы для разговора? Вокруг и так уже стало темно.

Над лесом и озером незаметно сгустились сумерки, окружив компанию невидимой плотной стеной.

– А почему именно в горло? – переспросил Альберт.

– Потому, что такая хрупкая девушка, как Джульетта, не смогла бы распороть себе живот, как это делали самураи. А горло легко. И самое главное, надежно. Точно не выживешь.

Над столом повисла неожиданная пауза. Был слышен только смех бывшей манекенщицы, которая стояла у костра, курила и о чем-то беседовала с худощавым матросом.

– Леонид, прекратите, я тебя прошу, – голос Софии стал требовательным и капризным.

– Дорогая, отстань. Это же крайне любопытно.

– Это же о литературе, – поддержал Изи своего босса. – Предлагаю тост: за неразгаданные тайны искусства. Валентин, тебе срочно надо написать книгу – «Оружие убийства в мировой литературе».

– Подожди Изи, не отвлекай, – Леонид достал сигару. – Итак, а что же с Отелло и Дездемоной? В прошлый раз мы так и не закончили.

– Здесь сложнее, – ответил Валентин. – Отелло был мавр. И возможно, даже мусульманин.

– Не может быть! – удивился седовласый партнер Леонида. – Как же он женился на христианке?

– Друг мой. Это же театр. Не смешивайте вымысел и реальность. Если не приукрашивать жизнь, то можно умереть со скуки, – не дал ему дорассуждать Изи.

– Так вот, – продолжал Валентин. – Отелло специально пригласили в Венецию, так как он проходил обучение у турок и, вероятно, хорошо знал способы ведения ими войны. А если так, то он просто обязан был владеть основным оружием турецких янычар – ятаганом. Коротким, два раза изогнутым, похожим на берцовую кость. Поэтому Дездемона могла быть пронзена именно ятаганом. Сейчас я вам покажу, на что он был похож.

Валентин встал и принес лежавший у костра нож.

– Вот.

Он хотел ловко перехватить его из одной руки в другую, но не удержал и уронил на стол. Послышался звон падающих бокалов и бутылок.

Все засмеялись и вскочили, чтобы не облиться.

– Извините, – Валентин схватил салфетки и начал вытирать красную лужу вина на столе, но Леонид его остановил:

– Перестань. Пойдемте к костру, здесь все уберут без нас.

София громко позвала парня-матроса. Тот не спеша подошел к столу и начал собирать грязную посуду. Валентин заметил, что делал он это очень неохотно.

Диана с Софией ушли на яхту, а остальная компания переместилась к огню, где на раскладном стульчике уже сидела бывшая манекенщица, рядом с которой стояла бутылка вина.

– Давно этот парень у тебя работает? – спросил седовласый, обращаясь к Леониду.

– Несколько дней.

– Что-то он не больно расторопный. И какой-то дистрофик, – громко сказал Альберт, в упор глядя на свою жену. Та криво усмехнулась и сделала глоток вина прямо из горлышка.

– Что делать. Летом всегда проблема найти матроса на временную работу, – ответил Леонид, выпуская кольца дыма.

– А откуда у тебя этот странный нож? – Альберт внимательно рассматривал искривленное лезвие и рукоятку.

– Это не мой. Это как раз его. – Леонид кивнул в сторону матроса, который подошел к костру и доложил, что все убрано.

– Спорим, я его брошу и воткну в дерево, – сказал неожиданно Альберт, обращаясь непонятно к кому.

– Не надо. У него рукоятка может сломаться, – послышался голос парня-матроса.

– Я тебе тогда новый куплю.

– Прошу вас, не надо. Мне нравится этот нож.

– Вон в то дерево. – Седовласый, казалось, не слышал просьбы. Он встал и показал на толстый ствол сосны, мачтой уходившей в ночное небо.

– Перестань, Альберт, – одернула его манекенщица.

– О, у нас будет состязание, – вынырнул из темноты Изи. – Я готов держать пари.

– Перестань, – блондинка встала и взяла мужа за руку.

– Не встревай. Это мужская забава, – оттолкнул он ее руку. Его крупное лицо стало багрово-красным в отблесках костра. – Почему я не могу сделать то, что хочу?

Он сделал несколько шагов по направлению к дереву. Валентину показалось, что нож-ятаган превратился в огненную змею.

Матрос встал между деревом и Альбертом. В свете костра он еще больше напоминал индейца-ирокеза.

– Отдайте, пожалуйста, нож.

– Я же сказал, если сломаю, заплачу.

Из темноты показались Диана и София, которые что-то оживленно обсуждали, но, увидев сцену у костра, остановились и замолчали. Валентин заметил, как вздрогнуло лицо Дианы при виде извилистого клинка.

– Альберт, – вдруг послышался спокойный голос хозяина яхты. – Положи нож. Изи, принеси всем вина.

– А мне виски, – Альберт ухмыльнулся, бросил нож к ногам парня-матроса и вернулся на свое место.

– Убери все на яхту, – подошел к тому Леонид и положил руку на плечо. – Проверь каюты и принеси фрукты и обычный нож.

Тот молча кивнул, поднял нож-ятаган и исчез в темноте.

– Что здесь произошло? – послышался голос Софии.

– Уже ничего, – язвительно заметил Изи, появившийся с бутылками в руках. – Намечался рыцарский турнир, но босс все испортил. Отобрал оружие и разогнал благородных рыцарей.

– Ты, Дон Кихот… попридержи язык, – огрызнулся полушутя седовласый партнер Валентина. – А то я вызову тебя на рукопашный бой.

Все засмеялись, кроме жены Альберта, которая извинилась и сказала, что ей надо ненадолго отойти.

– Зачем на кулаках. Ты вон какой здоровый. Лучше на мечах, – ответил Изи, поправляя свой колониальный шлем и разливая вино. – А вы знаете, что я недавно вычитал? Что слово «влагалище» происходит от латинского слова «ножны». Именно в них римский легионер влагал свой меч, как считали медики древности.

– Сходство действительно есть, – громко расхохотался Альберт.

– Слушайте, мужчины, давайте поговорим о чем-нибудь другом. Что вы все про ножи, убийства или секс. Смотрите, какая ночь! – воскликнула София.

– И какая луна, – поддержала ее Диана и обняла Валентина.

– Помните, «Большим ломтем чарджоуской желтой дыни лежит луна на краешке окна», – мечтательно произнесла София.

– А мне кажется, что она сегодня больше похожа на половинку персика, прикрытую вуалью облаков, – в тон ей негромко сказала Диана.

– Так нельзя говорить, – послышался голос Альберта. – Луна желтая, а не персиковая по цвету.

– Но если разрезать, то внутри персик темно-желтый.

– Все равно – так не говорят. Есть точное определение персикового цвета, – Альберт не унимался. – Вот про дыню я согласен, а про персик – нет.

Они заспорили.

«А мне больше нравится – сыр» – усмехнулся про себя Валентин, вспомнив Лохматого, и вытер платком глаза, которые начали слезиться от яркого пламени костра.

Вернувшийся парень-матрос принес блюдо с фруктами. Яблоки, апельсины, клубника. Изи, спросив одобрения у хозяйки, начал готовить десерт «яблоки Шателен». Валентину стало любопытно.

– Сначала разрезаете яблоки пополам и вырезаете сердцевину. Потом кладете их в кипящую сладкую воду и варите минут десять. Именно на костре, чтобы дым проник в спелую плоть и наполнил ее особым, диким ароматом. Лучше брать половину красных яблок и половину желтых, чтобы получился на вид разноцветный орнамент. Это как женщины с разной кожей. Потом добавьте сок лимона и, когда мякоть станет вязкой, но еще не потеряет упругость, скорее берите ее. Иначе главный момент будет упущен. Положите аккуратно на тарелку и добавьте ванильный сахар и корицу. И ешьте, пока не остыла.

Изи поднял блюдо с красно-желтыми половинками, истекающими сладким сиропом, и, ставя на стол, с лукавой улыбкой добавил:

– Только обязательно одной ложкой на двоих.

– Почему это? – удивилась София.

– Это гораздо эротичней, – по слогам произнес Изи и самодовольно рассмеялся. – Это же «яблоки Шателен».

Все принялись за десерт, кроме Дианы, которая стояла с Леонидом в стороне и что-то доказывала, то и дело поднося к губам бокал с вином.

Валентин вдруг с сожалением осознал, что сегодня у них вечером ничего не будет. Она будет усталая и, когда они вернутся домой, сразу ляжет спать. Он вздохнул и посмотрел вокруг.

Ветер почти стих, и воздух наполнился густыми ароматами леса. Таинственными и притягивающими. Зеркало озера, украшенное блестками звезд и разводами серебристых облаков, казалось шелковым восточным покрывалом на нетронутой кровати.

– А вот и я… – неожиданно появилась у костра жена Альберта, который тут же повернулся к ней.

– Где ты была?

– Гуляла у озера, – не глядя в его сторону, ответила она. – Знаете, какая там вода? Предлагаю пойти искупаться.

– И правда, – поддержала ее София. – Ветер совсем прекратился. А когда вернемся, Изи нас угостит десертом.

– Я согласен, но только при одном условии. Будем купаться обнаженными, – воскликнул Изи, демонстративно сбрасывая свой шлем.

– Мальчики справа от пирса, девочки слева, – хихикнула София.

Все стали собирать полотенца и надевать шлепанцы.

– Ты пойдешь? – спросила Диана у Валентина.

– Наверное, нет, – ответил тот.

– Может, все-таки пойдешь? Представляешь, какая сейчас теплая вода. Как парное молоко. Только черное-черное…

Валентин отрицательно покачал головой.

– Хорошо. Тогда не скучай. – Она заделала волосы в хвостик и повернулась к Леониду, который проходил мимо, обвязанный полотенцем вокруг талии. – Леонид, ты поможешь мне найти тропинку к пирсу?

– Если Валентин не возражает, то с огромным удовольствием, – ответил тот, театрально беря руку Дианы и бросив взгляд на Валентина. – «Ревности остерегайтесь, зеленоглазой ведьмы, генерал…»

– Леонид, а вы взяли на озеро что-нибудь выпить? – не дала ему закончить Диана.

– Конечно, милая сеньорита. Изи прихватил целую бутылку старого доброго «Хеннеси».

Валентин отвернулся, прикусил губу и выругался про себя: «Пижон! Выучил когда-то Шекспира и теперь выделывается».

Через некоторое время с берега послышалось плескание и задорный женский смех. «Да пошло все …» – еще раз выругался Валентин и стал спускаться по тропинке к пирсу. Он тоже решил искупаться.

Вода действительно оказалась как черное теплое молоко. Голоса и смех раздавались уже довольно далеко от берега. Он сбросил одежду, минуту поколебался и, сняв плавки, нырнул.

Вода ласково обняла тело. Он поплыл, широко выбрасывая руки и с силой выдыхая воздух, как будто хотел во что бы то ни стало смять это нетронутое блестящее покрывало.