Малиновка поёт лишь о любви...

Дьюлла привстала на цыпочки, обхватывая Рика за шею, а он обнял ее за талию. Поцелуй длился долго, и Дьюлла не выдержала первая:

- Остановись, - шепнула она. – У меня голова кружится…

- Думаешь, я смогу остановиться? – прошептал он в ответ. – Зачем ты это сделала? Почему именно так?..

- Ты сам говорил, - сказала она, прижимаясь щекой к его груди и блаженно закрывая глаза. - Кто бы поверил любящей и преданной женщине? А ненависти и подлости эти люди поверят всегда.

- Как поверили, что матушка Зайчиха умеет читать?

Дьюлла засмеялась:

- Но они же не знали, что она не отличит «а» от «в». А проверять никто не стал бы, раз все произошло в королевском семействе.

- Но ты пострадала…

- Да уж, - согласилась Дьюлла, - страшное горе. И земли отобрали, и репутация запятнана, и Вальдетюр разорвал помолвку… Ах, как же мне утешится? - и она взглянула из-под ресниц.

- Если ты согласна, я стану твоим мужем хоть сегодня, - сказал он, - если ты все еще меня хочешь.

Она вскрикнула и дернула его за непослушную прядку надо лбом:

- Когда же ты, наконец, мне поверишь?! Мне не нужен никто, кроме тебя, - и она потянулась за новым поцелуем: - Возьми меня, и твоя малиновка никогда от тебя не улетит.

Осторожное покашливание Адалмера прервало очередной затянувшийся поцелуй, грозивший перейти в нечто гораздо большее.

- Я же сказал, чтобы ты ушел! – Рик оторвался от Дьюллы и тут же кашлянул сам, отступая в сторону.

Ничего не понимая, девушка оглянулась.

Рядом с Адалмером стоял король. Лицо его величества осунулось, щеки запали, и он постарел лет на десять. Было ясно, что то, что он только что увидел, не доставило ему приятности.

Повисло неловкое молчание, но потом Дьюлла набралась смелости и заговорила:

- Простите, ваше величество. Видно, незаконнорожденные дети все с изъяном – но я люблю Рика и ни в чем не раскаиваюсь. Мне жаль, что я причинила вам боль и бросила пятно на королевскую семью. Но жизнь этого человека, - она взяла Рика за руку, и пальцы их нежно переплелись, - его жизнь для меня важнее всего на свете. И если я не буду с ним, то не буду жить вообще…

- Я же велел тебе не называть меня «ваше величество», - сказал король глухо, раскрыл объятия, и Дьюлла бросилась к нему, уткнувшись лбом ему в грудь и заплакав. – Какое безрассудство, - говорил король, гладя дочь по голове. – Почему ты не доверилась мне, почему не сказала…

- Вы не хотели меня слушать, - напомнила Дьюлла, чувствуя, что теперь ее счастье было полным. – Вы и сейчас не верите, отец. А я умоляю вас поверить мне и простить за мою любовь.

- Дьюлла, - король понизил голос, но все равно все услышали, - но ведь он… уродлив! Представь, какими могут родиться дети!

Дьюлла посмотрела на отца, а потом на Рика с веселым недоумением:

- Вы слепы, отец? Это – самый прекрасный мужчина в мире! И дети будут так же прекрасны – и душой, и телом! Но простите ли вы меня?.. Сэр Босвел только что сделал мне предложение, и я ничего не желаю так, как стать его женой. Вы благословите нас?

- Отцовское сердце сделано из воска, сказал король, снова прижимая ее к себе, – я все тебе простил, еще до того, как сэр Босвел любезно объяснил мне причины твоего поведения…

- Рик?! – Дьюлла посмотрела сияющими глазами.

- Как только его освободили от церковного покаяния, он сразу примчался ко мне, - рассказал король, - признаться, я не желал его видеть, и слушать его не хотел, но он был… весьма настойчив.

- Церковное покаяние? – девушка с беспокойством оглянулась. – Какое покаяние?

- За плотские грехи, - пояснил Рик, не сдержав улыбку. – Две недели поста и власяница – так себе наказание за удовольствие, полученное от судебного спектакля.

- Признаться, я был ужасно зол сначала, - сказал король. – И зол, и уязвлен, и опечален – даже не знаю, что больше. Но еще больше, по-моему, был зол и опечален доктор Лоренс, узнав, что его печать… позаимствовали.

- Не надо было бросать ее на столе, - фыркнула Дьюлла. – Он такой доверчивый, бедняжка!

- И милорд Вальдетюр весьма обижен и опечален, - сказал король со значением.

- Мне жаль, - быстро ответила Дьюлла,- но мое сердце никогда не будет принадлежать ему.

- Но способ сообщить ему об этом ты выбрала очень жестокий…

- Вальдетюр не держит зла на вашу дочь, - сказал Рик. – Он больше зол на меня, за то, что я не сказал ему обо всем раньше.

- Вы были удивительно скрытны, - согласился король, и в голосе его зазвучали металлические нотки.

- Но не будем же мы вспоминать об этом? – всполошилась Дьюлла, становясь между ними. - Сейчас все разрешилось, все так хорошо…

Король обуздал гнев с видимым усилием, а потом сказал:

- Пока будете жить здесь. Через год я смягчу указ о лишении привилегий, и вы сможете вернуться в столицу…

- Нет, я не хочу возвращаться, - сказала Дьюлла решительно. – Простите еще раз, отец, но столичная жизнь не для меня. Да и Рик не согласится. Ведь так? – спросила она, и Рику ничего не оставалось, как кивнуть.

- Она умеет убеждать, - сказал он.

- Но жизнь здесь… - начал король.