Малиновое вино для Синей Бороды

Он, видимо, к этому времени уже просто жутко устал от всех этих произошедших с ним событий.

И Дайна тоже от всего этого жутко уже устала.

Она молча смотрела на сотрудников полиции, неуютно ежилась от вечернего августовского холода и беспрестанно зевала, мечтая уже только о том, чтобы как можно скорее принять душ и уснуть в своей мягкой и теплой кровати.

В какой-то момент Дайна даже уже пожалела, что зарегистрировала билет на соседнее с Гогой место. Надо было, в самом деле, попросить представительниц авиакомпании рассадить их с Гогой по разным местам. Но мест в бизнес-классе было не так уж много, и Гога, наверное, все равно бы нашел способ пристать со своими разговорами к Дайне.

А она в этот самый момент мечтала только о том, чтобы вообще никого не видеть и не слышать.

Дайна уже и к иллюминатору отворачивалась, но в темном и размытом стекле видела только бледное лицо брюнетки с прической каре. Эта самая Инга до сих пор еще мерещилась ей, можно сказать, повсюду, не смотря даже на то, что Дайна перекрасилась и сменила прическу.

А Гога, выпросив у стюардессы еще один бокал белого сухого вина (на малазийских авиалиниях алкоголь вне запрета, хотя, надо заметить, страна эта большей частью мусульманская) и сразу же изрядно опьянев, как это обычно и бывает с мужчинами во хмелю, в полной мере уже представил себя каким-то, если уж не красавцем, то очень важной персоной точно.

По-английски он изъяснялся крайне неважно, хотя для того, чтобы выпросить еще вина, хороший английский никому и никогда не требовался.

После принятия на грудь алкоголя он тут же принялся нести всякую чушь, в том числе и про то, что, хотя, он на самом деле и не женат, и вообще очень одинок, потому что все работа, да работа с утра до вечера, но эту выпавшую ему по воле обстоятельств поездку на далекий тропический остров Лангкави он воспринимает исключительно как подарок судьбы.

И еще он болтал о том, что в этот самый момент представляет себе, что они с Дайной летят в этот тропический рай вовсе даже не в самую обычную служебную командировку, а в самое настоящее свадебное путешествие.

(Хотя, на самом деле, самой обычной эта командировка была бы, наверное, если бы они летели не в заграничные тропики, а куда-нибудь, к примеру, в Новосибирск).

– Чего? – недовольно буркнула, пытаясь опустить его на землю, после всех этих слов Дайна.

– Дай хотя бы помечтать! – уже изрядно заплетающимся языком тут же попросил ее Гога.

– Ладно, мечтай пока, – буркнула ему на это Дайна. – Как говорится, мечтать никогда не вредно.

Да и что толку было в чем-то убеждать подвыпившего мужчину? Это же понятно, что кроме длительных нудных разговоров ничем это не закончится.

А Гога, (или новоявленный жених, или кем он там вообще себя на самом деле представлял и мечтал), к посадке на рейс одет был в веселенькую гавайскую рубашку, шорты, сандалии и соломенную шляпу. И где он ее только вообще взял?

– Ты, кстати, в курсе, что мечты, это бриллианты нашего бытия? – глядя на Дайну через стекло бокала с колыхающимся в нем вином, прищурившись спросил Гога.

– Чего? – снова недовольно протянула Дайна.

– Это не я придумал и это не моя умная мысль, – под гул турбин признался он. – Эта умная мысль принадлежит моему отцу. Он мне ее перед самой своей смертью сказал.

Что-то вспоминая, Гога грустно усмехнулся: