Малиновые горы

Тарас Семеныч летом тоже отдыхал, потому что и охоты не было и рыба плохо ловилась. Да и вообще он сделался какой-то угрюмый. Придет на сайму к Сохачу, посидит у огонька и уйдет. Сохачу казалось, что Тарас Семеныч хочет что-то сказать и не решается.

– Ну, как поживаешь, Тарас Семеныч?

– А ничего… Вот и лето скоро пройдет. Не успеешь оглянуться…

У Тараса Семеныча в последнее время явилась странная привычка всему удивляться, точно он видел все в первый раз. Стаял снег – он удивлялся, пронеслась первая гроза в горах – тоже, упало сухое дерево, пролетел ястреб, ухнул ночью филин – тоже.

– Сохач, птица скоро будет грудиться… – сообщал он.

– Где же еще скоро? До осени далеко…

– Как далеко?.. Не успеешь оглянуться, и осень подкатит. Удивительное это дело!..

– Ничего Даже удивительного нет…

– А зима? Ух, как завернет мороз… А потом опять весна…

– Да ты что мелешь-то, Тарас Семеныч? Как будто и не Совсем ладно говоришь…

– Разве неладно?..

– Совсем неладно… Чему ты удивляешься-то?

Раз Тарас Семеныч пришел на сайму к Сохачу ночью, в проливной дождь. Он весь был мокрый.

– Эк тебя носит, Тарас Семеныч… Хороший хозяин собаки не выгонит из дому, а ты бредешь.

– Небось пойдешь, когда дома-то…

Что было дома – Тарас Семеныч так и не сказал. Он посидел с час и собрался назад.

– Да ты куда? Переночуй у меня…

– Нет, уж я домой…

– Ну, дождь бы хоть переждал…

– Дождь-то ничего… Ну, прощай.

Уходя, Тарас Семеныч проговорил:

– Ужо заходи ко мне как-нибудь.

– Ладно…

– Я тебе одну диковину покажу.

Когда Сохач пришел к Тарасу Семенычу, то действительно пришлось удивляться. Около избы паслась живая коза.

– Это у тебя откуда коза, Тарас Семеныч?

– А сама пришла… Как-то выхожу утром, а она спит вон тут, перед самой избушкой. Я сейчас за ружье схватился… нацелил, спустил курок – осечка… А она вскочила и смотрит на меня. Глаза-то совсем ребячьи… Ах ты, тварь, думаю! Опять это нацелился… Нет, не могу выпалить. Понимаешь, точно кто меня за руку держит… Вот какое дело вышло, Сохач. Теперь вторую неделю живет коза…

– Это к счастью, Тарас Семеныч, когда зверь приживется…

Тарас Семеныч только вздохнул и покачал головой, а потом проговорил:

– Не велико счастье… Это смерть моя пришла.

– Ну, уж и смерть… Болит что-нибудь?

– Болеть ничего не болит, а только скоро помру…

– Раньше смерти никто не помирает…

– Нет, уж так… Ну, не стоит об этом разговаривать.

Коза паслась около саймы, как у себя дома. Она даже не испугалась Чуйки, которая сначала залаяла на нее, а потом хотела поиграть. Сохач долго любовался красивым животным и хохотал над Чуйкой. Вот глупый пес…

VII

С Тарасом Семенычем действительно было нехорошо. Он скрывал свою болезнь, да, собственно, и назвать ее не умел. Вообще неможется, как говорят простые люди, и от еды отбился, и сна нет, и разная дрянь в голову лезет. Ну, взять хоть ту же козу – чего, кажется, проще, а она измучила Тараса Семеныча. Нейдет эта самая коза с ума, и конец делу. К чему? зачем? в каком смысле? Только раз старик почти догадался – смотрел, смотрел на козу, и показалось ему, что он точно где-то видел ее раньше. Вон и отметинка есть на правой задней ножке, и одно ухо как будто поменьше, а главное – глаза. Ну, вот видел ее раньше, именно эту самую козу видел, и конец. А потом старик испугался: ведь это та самая коза, которую он тогда по насту загнал. Она самая…

– Да ведь ты съел ее тогда? – удивлялся Сохач.

– Известно, съел… Сам знаю. А все-таки та самая…

– Ну, это тал, блазнит[4] тебе, Тарас Семеныч… Мало ли ты таким манером по насту коз загонял на своем веку!

– Был грех, Сохач… Ох, большой грех!

– Говорил я тебе…

– Тогда другое было, и я был другой, а вот теперь мне ее и даром не надо, значит, козу… Я и простой-то говядины видеть не моху. Как-то пришла проведать меня из деревни племянница и принесла гостинцы, а я и глядеть не могу. С души воротит, как только подумаю… Я эту племянницу ужо возьму к себе на осень. Скучно одному-то…

– Тоже и придумает человек: скучно! Нет, Тарас Семеныч, ты повредился… Ужо я тебе травку такую дам, пользительную.

Попробовал Тарас Семеныч пить пользительную травку, но и это не помогло, а точно сделалось даже хуже. Главное, делалось ему хуже по ночам: мается, мается, а заснуть не может. Лежит и все слушает… Вот легкий козий топот, вот ударил копытом матерый сохатый, вот пискнул смертельно раненный заяц, а там со свистом проносится утиная стая, перекликаются рябчики, жалобно курлыкают журавли и где-то безостановочно бежит по камням бойкая горная речонка – вода так и бурлит. Тарасу Семенычу стоило закрыть глаза, как все эти звуки поднимались разом, и он чувствовал, как со страху его охватывает холодная дрожь. Он просиживал целые ночи у окна – это было легче. За какой-нибудь месяц старик страшно исхудал.

– Скоро помру… – говорил он Сохачу, когда тот приходил его проведать. – Вот только птица отлетит в теплую сторону, и я за ней…

– Пожалуй, и то помрешь, – соглашался Сохач. – Все мы так-то: живем долго, а помрем в один день.