Малиновые облака

Правда, дети, изредка навещая отца, ворчат: «И чего ты стараешься так, не бережешь себя? Денег у тебя, чай, машины на две будет. Бросай все, живи себе в удовольствие!» И не понимают, что Игорь Петрович не для денег работает по вечерам — для души. Хотя, честно говоря, от денег тоже не отказывается. Только все же на первое место ставит любовь к делу, душевную склонность, пристрастие. Ведь он — столяр-краснодеревщик. Да какой! Второго такого в городе искать да искать! Страсть эта обнаружилась у него еще в детстве. Сначала выделывал разного рода безделушки: свистульки, игрушки разные, потом перешел на полочки, табуретки и, наконец, — шкафы, буфеты, секретеры — вещи серьезные, дорогие. В городе многие знают его в лицо, ценят, чуть что — бегут: «Помогите, пожалуйста». И он помогает: ремонтирует, реставрирует, а иногда и заново восстанавливает мебель. На упреки детей лишь машет рукой: «Не ваше дело». Не больно-то он их жалует. Внуков же встречает ласково, приветливо: угостит сладостями, поговорит, на коленях покачает. Но тоже недолго — время дорого, заказчики ждут. Ссадит с колен — и к себе, к верстаку: «Вы тут сидите, угощайтесь, гостенечки, а у меня работа…» Крепость его характера дети испытали на себе, и не раз. Как-то дочь Зина, что живет в Казани, заикнулась было о займе на покупку «Запорожца». Но отец так посмотрел на нее, что больше никто из них никогда о деньгах и не заговаривал.

Проснуться-то он проснулся, но вставать не торопился, лежал. Показалось ему, будто что-то произошло, нарушилось что-то без его ведома в жизни, в твердом ее расписании. Посмотрел на часы, повернулся на другой бок — нет, беспокоит что-то, томит душу. Не старость ли подошла? А может, сон дурной приснился? Почему так тяжело? Почему ничуть не тянет в другую комнату, к верстаку?

Постой-ка! А ведь действительно видел сон. Не дурной, а очень даже хороший — молодой, чистый. После такого сна не лежать бы бревном, а бежать вприпрыжку, размахивая руками. Снилось, будто бы он в родной деревне Тонакпай. Отец, мать, тут же бегают две младшие сестренки. И так хорошо, так свежо и светло вокруг…

Отца он не то чтобы не любил — боялся. И не потому, что сердит или крут характером — по другой причине. Был отец хром, левая нога вершка на два короче правой, ходил, переваливаясь, как утка, как в яму проваливаясь левой ногой. А еще вместо левого глаза сидела у него в глазнице раскрашенная стекляшка: холодная, будто льдинка в проруби, бледно-голубая радужка и неподвижный зрачок на подсиненной белизне будто бы фарфорового яблока. Посмотришь — один глаз глядит ласково, а другой — сердито, зло, будто ругает тебя и никогда не перестанет ругать, будто подозревает в чем-то дурном и заставляет тебя сознаться в чем-то, чего ты, может быть, и не совершал. Потому Игорь всегда смотрел в правый глаз, а если нечаянно натыкался взглядом на левый, то старался побыстрее отвести взор, пугался, и хотелось ему в такую минуту убежать куда-нибудь, спрятаться. Таким вот пришел отец с войны… А каким он был прежде, Игорь почему-то не помнил.

Так что же свилось? Игорь Петрович лег на спину, закинул руки за голову к попытался восстановить в душе радостное настроение утреннего сна. Было что-то такое, отчего хотелось бежать вприпрыжку, лететь, раскинув руки, петь и кричать. Что-то молодое, радостное… Мяч! Ну, конечно же, мяч! Они собрались с мальчишками покупать настоящий кожаный футбольный мяч! Постой-постой, так ведь в его жизни и в самом деле было такое. Как же он забыл? Выходит, что этот небольшой отрезок своей жизни он как бы прожил дважды, наяву и во сне?

Помнится, Сану, сын Микала Семона, собрал их, пацанов, и уговорил идти в магазин, в Большое Акашево, чтоб купить там настоящий футбольный мяч. Надоело пинать лыковый, постоянно штопать его, чтобы не вываливалось тряпье, набитое внутрь. Ударишь его — а он пролетит немного и упадет, как куль, только пыль в разные стороны, да еще расползется, выпустит из своего брюха тряпичную кишку. Пацаны сразу же согласились. Еще бы, они ведь даже во сне не раз видели кожаное звонкое прыгучее чудо. Собрали деньги. Кто копейку дал, кто побольше, а некоторые даже серебро. Наскребли кое-как. Деньги ведь не валяются на дороге, где их возьмешь? Возможно, выпросили у родителей, возможно, вышарили у них в карманах. Но набрали. А те, кто не смог достать ни копейки, клятвенно обещали вытаскивать мяч из крапивы, из воды, из чужого огорода, куда он залетит, лишь бы владельцы мяча принимали их в игру, дали попинать, подержать в руках. На все были готовы ради этого.