Малюта. Часть 2

– Ну, царь Иван, – обратился к Фёдорову Иван Васильевич, – иди и садись на моё место. Вы, бояре, идите клянитесь ему в верности, а я останусь простым игуменом.

Фёдоров подошёл к царю и трясущимися от нетерпения руками вырвал из рук государя золотой посох, а затем сорвал с головы чёрную шапку, повертел её в руках и брезгливо бросил на землю.

– Царь Иван, – вновь обратился к Фёдорову Иван Васильевич, – оставь мне только слободу Александровскую, чтобы я с братией мог бы здесь молиться.

– Да забирай! – буркнул Фёдоров и направился прямиком в царские палаты, а Куракин, удивлённый таким течением дел, чуть ли не вприпрыжку поскакал за ним следом.

Некоторые из опричников не выдержали и рассмеялись. Молча стояли только Басмановы – Алексей и два его сына, Малюта да князь Афанасий Вяземский.

Государь с опричниками не спеша проследовал за боярином Фёдоровым, который тем временем уже уселся на золотом троне, надев на голову царскую шапку и взяв в руки державу.

Князь Куракин, желая проявить рьяность к новому царю, опустился перед ним на колени и громко и торжественно проговорил:

– Клянусь быть верным тебе, царь-батюшка, и верно служить тебе.

– Ты первый, кто поклялся мне служить, а посему жалую тебе сорок тысяч рублей из государевой казны, – торжественным голосом произнёс Фёдоров. Видно было, что он всю жизнь хотел произнести эти слова.

– Щедро новый царь деньги государственные раздаёт, – выругался Малюта, толком не понимая, что происходит.

Неужто и впрямь царь Иван Васильевич решил передать царство этому дураку? Тогда пропала Россия – хоть на меч бросайся. Впрочем, улыбка, которая блуждала на лице у истинного царя, оставляла надежду на то, что всё это потеха.

– Ну! – закричал Иван Васильевич. – Кто ещё на колени перед новым царём станет? Ты, Вяземский, или ты, Басманов? Грязной Васютка?

Опричники боязливо косились на государя, но клясться в верности новому царю не решались.

– Раз ты теперь не царь, то сам сначала поклянись в верности Ивану Петровичу Фёдорову, – сказал Фёдор Басманов, сын Алексея, за что тут же получил от отца удар под дых.

– Замолкни, дурень! Глумится государь, не видишь? – прошипел на ухо скорчившемуся от боли сыну Алексей Басманов.

– Ну чего, царь Иван, – вновь обратился к Фёдорову государь, – давно, наверное, хотел меня на коленях видеть? Хочешь, чтобы я тебе в верности поклялся? Видишь – они все боятся. А скажи, сколько ты мне тысяч из казны дашь? Тыщ тридцать?

– Тебе, игумен, дам пять тысяч на восстановление монастыря и из царской милости дозволю тебе иметь жену вопреки церковным канонам.

Малюта не выдержал и отвернулся, чтобы не расхохотаться. Совсем боярин Фёдоров глуп. Не дай Господь дожить до того, когда уже разум твой в могилу просится, а ты всё жив.

– Спасибо тебе, царь, – с лживой улыбкой сказал Иван Васильевич, – а моей братии можно тоже жён иметь? Дозволишь?

Князь Куракин поёжился, увидев эту улыбку на лице царя. А что, если тот не по-настоящему от царства отрёкся? Да нет, тут же успокоил себя князь. Если бы не по-настоящему, то разве посох золотой отдал бы и трон свой уступил бы? Всё, новый теперь царь!

– Чего пустое спрашиваешь, – набравшись духу, произнёс Иван Куракин, – не смей, игумен Иван, у царя милость выпрашивать. Он тебе и так Александровскую слободу пожаловал, а тебе всё мало!

Иван Васильевич покивал головой, подошёл к своему трону и низко поклонился новому царю.

– Здрав буде, великий царь земли Русской! Ты принял из рук моих честь, столь тобой желаемую, – проговорил Иван Васильевич, обнажая кинжал, который висел у него на поясе, – но имея власть сделать тебя царём, имею власть и низвергнуть!

Государь с размаху вонзил кинжал в грудь сидящего на золотом троне боярина. Фёдоров повалился на пол, прижимая руку к окровавленным одеждам. В этот же момент в руках опричников появились сабли и они, подбежав к боярину, принялись сечь его на мелкие кусочки.

Царь Иван Васильевич подошёл к Куракину. Тот в страхе прижался к стене и с ужасом смотрел на государя.

– Опоил меня Фёдоров! Волю подчинил! – стал неумело оправдываться князь Куракин. – Никогда я не предал бы тебя в своём уме, государь! Говорю тебе, государь, колдовство всё это! Как убил колдуна, так морок спал!

– А сорок тысяч рублей? Часом, не они тебя обморочили? Малюта, возьми этого человека и допроси его как следует. Выведай, кто против меня крамолу чинит!

***

Тяжёлая дубовая дверь со скрипом отворилась, и перед князем Иваном Андреевичем Куракиным в свете факела появилась фигура.

– Так потехи ради поклялся в верности государю! Потехи ради! Видел, что всё это шутка, и решил государя позабавить! – закричал что было мочи князь Куракин, бросаясь в ноги вошедшему в камеру Малюте. – Сжалься!

Григорий Лукьянович отпихнул ногой князя Куракина и нарочно медленно сел на деревянный стул – единственный находящийся в подвале. На стуле лежала верёвка.

– Чего вешаться не стал, князь, – вежливо поинтересовался Малюта, – боишься в ад угодить?

– Послушай, я очень богат. У меня много денег, да ещё и братья подсобят. Давай я тебе десять тысяч рублей дам за то, что ты меня отпустишь!