Малюта Скуратов. Вельможный кат

— Слушайте меня внимательно. Не я с вами говорю, а через меня государь. Казань воевать вы не пойдете. — И Басманов ткнул в гостей указательным пальцем с алмазным перстнем, каких Малюта сроду не видывал. Вероятно, Басманов надевал его лишь дома. Хитер! — Никто из вас избы свои не покинет. Сидеть будете в Москве, как привязанные.

Гости помалкивали, Басманову противоречить опасно.

— Без вас Казань возьмем, если живы будем. Как каждый защитник отечества…

Боярин мысль свою глубокую не закончил. Он спохватился, ибо был суеверен и бахвальства перед походом боялся. Военное счастье — как переметная сума. Сегодня у тебя, завтра — у другого. Опытный воевода всегда готов к поражению и запасной выход на случай отступления предусматривает.

— Дозволь, боярин, слово молвить? — не выдержал Васюк Грязной.

Басманов милостиво кивнул.

— Мы за государя жизни не пожалеем. Очень обидно нам бабской духотой под юбками дышать.

Басманов нахмурился. При жене он никому не разрешал произносить грубых слов. Басманов взглянул на нее, но боярыня сидела со спокойным и улыбчивым лицом — и бровью не шевельнула. Мужики простые, служивые, мало ли что соврут. Раз Алексей Данилович позвал — значит, надежду на них имеет.

— Ты, Грязной, много на себя не бери. Раз велено оставаться — значит, останешься и государево сделаешь дело, а коли придется, и живота лишишься.

— Это по мне, — улыбнулся Грязной.

Малюта ни о чем не спрашивал. Он знал, что тянуть за язык такого человека, как Басманов, бесполезно. Если надо — сам скажет, а не надо — клещами не выдернешь.

— Помните, каким государь возвернулся из прошлого похода? — спросил Басманов гостей. — Оправдаться перед Богом и людьми хотел, да не получилось. Печальные дни держава переживала. Вся Волга покрылась водою — лед треснул, снаряд огнестрельный провалился, и сотни людей погибли. Три дня государь сидел на острове и ждал пути. Еле ноги унесли с того острова. Князь Димитрий Бельский один пошел на Казань. Вместе с Шиг-Алеем и воеводами крепко потрепали басурманское воинство, а славный князь Симеон Микулинский с передовой дружиной разбил Сафа-Гирея наголову и втоптал его в город, пленив десятки богатырей, князей и других знатных и богатых татар. Теперь мы решили идти в новый — второй по счету — поход под предводительством молодого государя…

— Но мы-то отчего в немилость попали? — спросил Васюк Грязной.

— Не перебивай! — строго осадил Басманов. — Государь потребовал у меня трех верных людей. Я и назвал вас.

— В Литву, что ли, сходить? — опять прервал нетерпеливый Васюк Грязной.

— Ты чем слушаешь? — поинтересовался Басманов. — Ноздрями?

Все рассмеялись. Улыбнулся и Малюта, еле сдержавшись, чтобы не подбросить дровишек в огонь. Ему нравилось, как Басманов подсекал людей, а особенно Грязных, которые сами за словом в карман не лезли и любили насмехаться над другими.

— Оставляем вас в Москве наблюдать за князем Владимиром Старицким, чтобы никакой крамолы он не завел.

— Вона что! — Тут уж не выдержал сам Малюта. — За Владимиром Андреевичем?!

— И гонцов слать через день с доносом самому государю. Теперь понятно, какая милость вам оказана?

— Теперь понятно, — отозвался Григорий Грязной, до того молчавший.

— Не пожалеешь, боярин. Не подведем, — за всех пообещал Малюта.

— Знаю, что не подведете. Иначе отдал бы царю Степана Горохова с братом и Федьку Пустовойта. А сейчас идите по домам. Завтра, быть может, сам государь вас призовет.

III