Малюта Скуратов

Русское «княжьё» расслоилось. Князья Мстиславские, Бельские, Шуйские, Пуньковы-Микулинские оказались «столпами царства», им одно только происхождение открывало все двери. Князья Хворостинины, Телятевские, Токмаковы оказались второстепенной аристократией, им требовалось трудиться в поте лица, чтобы сделать хорошую карьеру. Князья Болховские, Вяземские, Тулуповы составили аристократию «третьего сорта»^{5}. Происхождение давало им кое-какие возможности роста, но закрывало дорогу на самый верх.

К чему привело взрывное развитие местнической системы? Итоги ее были неоднозначны.

С одной стороны, местничество тормозило служебный рост талантливых неродовитых людей. Оно создавало в высшем эшелоне власти своего рода «пробку», закрывавшую путь к высотам карьеры для подавляющего большинства дворян. Более того, оно препятствовало консолидации самой аристократии. Между разными ее группами и слоями накапливались трения. Старинное московское боярство и «второстепенная» княжеская знать недобро поглядывали на высшие семейства «княжат»: не слишком ли много забрали они себе власти, возможностей, льгот? Не слишком ли высоко они забрались на Москве? Кроме того, местничество жестоко било по армии. В условиях боевых операций местническая тяжба, разгоревшаяся в войсках, могла привести — и приводила! — к тяжелому поражению.

С другой стороны, местничество устранило в гуще богатой, амбициозной и агрессивной аристократии возможность «войны всех против всех». В России практика «наездов», широко распространенная среди польско-литовской магнатерии, не привилась. В России не случилось фронды. Местничество давало пусть и громоздкую, но эффективную систему мирного разрешения конфликтов в рамках правящего класса. Не мечом добивались своего, а через суд! Это свидетельствует о высоком уровне политической культуры. Ну а военная среда постепенно выработала систему «вторых воевод» — опытных, талантливых «заместителей» при родовитых вождях воинства. Они подстраховывали более знатных, но менее одаренных командующих от серьезных ошибок.

Система, со всеми ее недостатками, действовала эффективно… пока имела мощный противовес в лице самих государей московских. «Живой таран» большой массы «княжат» в своем стремлении к власти и привилегиям наталкивался на волю монарха. А тот, в свою очередь, мог — более того, был заинтересован — ограничивать аппетиты первостепенных княжеских родов.

Иван Великий и его сын Василий III умело использовали разобщенность служилой знати. Находили себе опору в одних родах, удаляли от себя другие, жаловали, но не допускали к высотам власти третьи, накладывали опалу на четвертые… Это была трудная работа: механизм управления Московским государством не отличался простотой, и государю требовались постоянное внимание, постоянное напряжение воли, чтобы не дать усилиться тем аристократическим «партиям», которые могли бы создать для него серьезную угрозу. Если подобное политическое маневрирование проводилось регулярно, русская знать, отлично освоившая искусство управления и войны, служила стране, как надо. Приносила победы на поле боя, обеспечивала административную стабильность по всей огромной державе.

Но в малолетство Ивана IV политический контроль с великих семей знати оказался снят. Никто их не контролировал. Первостепенные княжеские роды присвоили себе колоссальную власть и распоряжались всей страной безраздельно. Предел их амбициям полагало одно лишь соперничество между разными группировками. Единство оказалось для них слишком сложной задачей, и междоусобные свары следовали одна за другой. Лет на двадцать, с середины 1530-х примерно по середину 1550-х годов, в Московском государстве установилось аристократическое правление. Монарх-мальчик, монарх-подросток сам зависел от придворных «партий» знати и управлять ими не мог.

А когда царственный отрок превратился во взрослого мужчину, ему пришлось заниматься «перетягиванием каната», возвращая себе главнейшие рычаги власти.

Со второй половины 1550-х до середины 1560-х годов идет долгий, трудный и в конечном счете безуспешный процесс налаживания компромисса между государем и высшей княжеской аристократией. Царь желает вернуть себе власть в полном объеме, как было при его отце, Василии III. Княжата многое предпочли бы оставить себе, хотя и готовы кое-чем поступиться.

В первой половине 1560-х на головы служилой аристократии обрушиваются опалы и казни. Но она все еще не торопится выпускать власть из своих рук. Высшие княжеские семейства не понимают, что оказались в изоляции: у них, помимо самого монарха, достаточно неприятелей среди не столь привилегированных слоев правящего класса — старинного московского боярства и второстепенных княжеских родов. Не говоря уже о неродовитом дворянстве, для которого вся эта «пробка» над головами, мягко говоря, не в радость…

И вот в 1565-м грянула опричнина.

Ее спровоцировали два неприятных события. Во-первых, тяжелое поражение русских войск во главе с «княжатами» в 1564 году. Во-вторых, бегство видного военачальника, князя Андрея Курбского, в Литву, к неприятелю.