Мало избранных

– Надобно из арсенала батареи зарядами довольствовать, – предложил Шторбен. – Снаружи ещё изрядно кочевников. Требуется отпугнуть, дабы окончательно избавиться.

– Капитан Торекулов, исполните, – Бухгольц обернулся к офицерам. – Перейдём на куртину, господа, оттуда нам будет выгоднее наблюдать.

За положением следили и Цэрэн Дондоб с Онхудаем.

Окружённые каанарами и тайшами, они находились в полуверсте и не могли видеть ретраншемент в темноте, однако вспышки выстрелов время от времени очерчивали линию куртин и бастионов. Выстрелы означали, что крепость не пала и даже не сдаётся. До нойона и зайсанга доносился треск стрельбы и невнятные вопли. Ретраншемент дрался самоотверженно, и нойон не мог не оценить мужество орысов. Ему нравилось, когда враг – достойный соперник, хотя, разумеется, он не желал, чтобы враг остался непокорённым.

Верный Санджирг привёл Рената, но Цэрэн Дондоб не удостоил того вниманием: оказалось, что взятые ворота – ещё не ключ к победе. Дондоб мрачно сидел на Солонго, возвышаясь над всеми конниками, и не желал ни с кем обмениваться мнением. Битва в крепости затягивалась. Время шло, обе орды кружили вокруг ретраншемента, шум сражения не утихал, и русские пушки по-прежнему метали молнии в степь. Никто не мчался к нойону с радостными криками, извещающими о победе. Видимо, тенгрии были чем-то рассержены на предводителя джунгар и улетели с Ямыш-озера, пожертвовав торжество нойона кровожадным докшитам. Онхудай, чуткий к любой опасности, как заяц, первым понял, что их воины потерпели поражение. И зайсанг тихонько отодвинулся подальше от нойона. Одно дело, если неудача постигает его, зайсанга, – нойон может лишь снисходительно посмеяться; но куда страшнее, если на виду у всех неудача обрушивается на самого нойона – тогда лучше убирайся с глаз долой. И Онхудай убрался.

А потом из тьмы начали появляться измученные и окровавленные воины, бесславно отступающие от ретраншемента.

Глава 7 «Гуляй-город»

За версту перед обозом двигался дозор – драгунская полусотня. Драгуны торили путь по снежной целине на льду. Когда Иртыш поворачивал, драгуны скрывались за белыми отлогими берегами, но время от времени кто-нибудь трубил в рожок, оповещая, что всё спокойно. Впрочем, предосторожность казалась напрасной: уже давно – после Тары – вокруг было безлюдье, только заиндевелые леса, леса, леса, а потом – перелески и просторы лесостепи. Однако в этот раз вдалеке тревожно завыли сразу несколько труб. Караван насторожился. Солдаты полезли в поклажу за ружьями. Драгуны скакали обратно к обозу и что-то кричали, а между ними мелькала лошадь с санями.

– Гонец! Гонец! – донеслось до обоза.

Полуполковник Ступин, дремавший под тулупами в кожаном возке, встряхнулся, откинул тулупы, нахлобучил треуголку и выбрался наружу.

Архип Мироныч командовал войском и всем обозом. Он отслужил в Тобольске уже сорок лет, готовился выбыть из казённых списков и получить награду, а губернатор Гагарин вдруг взял да назначил его начальником воинского отряда, отправленного на Ямыш-озеро в помощь Бухгольцу. Сей отряд по-новому назывался деташементом. В нём были и солдаты, и драгуны, и даже артиллеристы, правда, без пушек. Архип Мироныч изрядно пенял судьбе, что вместо мирной возни отставника на своём подворье он ни с того ни с сего загремел на два года в дурацкий поход до Яркенда.

Закрещивая зевающий рот, Ступин поджидал драгун, шагая рядом с возком. Драгуны протискивались между санями обоза, и приближение их обозначалось руганью ямщиков. Наперекор общему движению, драгуны тащили за собой гонца, которого встретили на льду Иртыша.

– Здравия желаю! – заулыбался гонец, слезая с облучка своих саней.

Рожа у него была обросшая не по-солдатски и красно-отмороженная.

– Я полуполковник Ступин, а ты кто?

– Солдат Ерофей Быков! Послан господином полковником Бухгольцем с доношением к господину губернатору!

– И как там Бухгольц? – осведомился Архип Мироныч.

– Извольте водки дать, а то замёрз, – дерзко ответил гонец. – А потом всё доложу доподлинно, вам оно крепко сгодится знать!