Направляясь к куртине, Онхудай и Бухгольц шагали рядом.
— Ты сказал, что ты мой друг, но ты не уважаешь меня, — надменно заявил Онхудай. — Ты не снял саблю, когда говорил со мной в подземном доме, и не подавал мне вина двумя руками в пиале с золотом.
— Я не знаю ваших обычаев, зайсанг, — не скрывая неудовольствия, ответил Бухгольц. — Если бы знал, сделал, как указует обычай.
— На Ямыш-озере надо обмениваться аманатами.
Аманаты Онхудаю были не нужны, но ему хотелось унизить орыса.
— Нет, я не дам тебе заложников, — сухо ответил Бухгольц.
Достаточно того, что он подверг опасности офицеров во главе с майором Шторбеном, которые сейчас в юрге дожидаются возвращения этого борова.
— Значит, ты не хочешь мира со мной.
— Моё войско сильнее твоего, но я не атаковал тебя, — сдерживаясь, сказал Бухгольц. — Сие знак, что мы идём в степь с дружелюбием.
Для Онхудая это означало только то, что зайсанг орысов — глупец. Не стоило ему надеяться обмануть такого мудрого воина, как зайсанг Онхудай. Надо было напасть подобно ястребу, пока для орысов не потеряна возможность сразиться с равными силами, ведь скоро на Ямыш придёт большое войско, и преимущество окажется у джунгар. Неужели зайсанг орысов полагал, что хозяева степей просто так пропустят его к Яркенду?
Ещё две луны тому назад Онхудай послал гонца-элчи в Кульджу, где контайша Цэван-Рабдан и нойон Цэрэн Дондоб, главный полководец Цэвана, собирали войска для похода на Лхасу. Вернувшись, элчи рассказал, как разгневались контайша и нойон, узнав о вторжении орысов. Нойон передал Онхудаю, что сам придёт на Ямыш и разрешит судьбу орысов. Конечно, зайсанг Онхудай, великий воин, легко мог уничтожить пришельцев и без нойона, приняв на себя всю славу победы, однако нельзя было не оповестить контайшу. Они, ойраты, казнили смертью только за два преступления: если бросил в бою командира и если не сообщил о приближении врага. Так постановили великие предки на чуулгане под Тарбагатаем.
Онхудай и Бухгольц поднялись на бастион, занятый батареей Рената. Три орудия на колёсных лафетах были нацелены в амбразуры между фашин. Из лафетов торчали концы гандшпигов, наживлённых, но не вбитых глубоко. Вокруг каждой пушки стояли ящики с различными снарядами, накрытыми жестяными колпаками, и вёдра. К брустверам были прислонены длинные банники, прибойники, шуфлы и трещотки. Тихо дымили фитильницы.
— Во фрунт! — скомандовал артиллеристам офицер.
Артиллеристы вытянулись перед Бухгольцем — унтеры, штык-юнкеры, канониры и зарядные. Ренат угрюмо разглядывал Онхудая.
— Сколько у тебя воинов? — спросил степняк у Бухгольца.
— Я не скажу.
— Ты мне не доверяешь.
— Я же пустил тебя в ретраншемент, зайсанг, — Бух-гольцу уже надоело убеждать упрямого степняка. — Ты видишь мою оборону. Это доверие.
Онхудай подошёл к пушке и поласкал её, как лошадь: подержал в ладони округлую торель, погладил герб на казённике, подёргал за скобы-дельфины на вертлюжной части, ощупал цапфы.
— Если ты мой друг, сделай мне подарок.
— Что тебе подарить? — вздохнул Бухгольц.
— Пушку.
— Нет, — твёрдо ответил Бухгольц.
Вдруг сигнальщик на бастионе затрубил в рожок.
— Тревога! — негромко крикнул командир батареи. — Господин полковник, отойдите в сторонку с этими… э-э… Картечь готовь!
Артиллеристы бросились по своим местам: кто-то выдёргивал пробки из стволов, кто-то хватал банник, кто-то склонился над зарядным ящиком. Ренат знал, что тревога не настоящая. Тревогу объявляли всегда, когда из степи возвращался дозор, — до тех пор, пока не станет различим звук барабана у дозорных. Но, действуя по уставу, Ренат вынул из подсумка медный прицел-полудиск с прорезью и насадил его на ствол пушки, а потом опустился на правое колено, как требовалось для прицеливания, ощутив сквозь кожаную крагу холод барбета. Канонир с молотком изготовился по команде Рената стучать по гандшпигам, изменяя наклон ствола. Онхудай оторопел, увидев столь быстрые, сложные и слаженные приготовления. Бухгольц усмехнулся.
Издалека долетел треск барабана. Дозорный бил артикул «шагом марш».
— Отбой тревоге! — сразу приказал командир.
Онхудай шагнул к узкой фузелёрной амбразуре и посмотрел наружу.
— Ты убрал охрану из степи? — спросил он у Бухгольца.
— Нет. Это возвращается смена.
Онхудай пронаблюдал, как драгуны проехали мимо бастиона и скрылись в тени редута. Донеслись голоса караульных, которые открывали ворота.
— Я ухожу! — решил Онхудай. — Высылай эмчи, чтобы в югре отпустили твоих людей.
— Тарабукин, Ожаровского ко мне! — приказал Бухгольц ординарцу.
— Ты плохой друг, — зло сказал Онхудай. — Ты ничего мне не подарил.
Ренат почувствовал, что пайцза под одеждой на его груди словно потяжелела. Пайцзу надо отдать вот этому отвратительному степняку. Ренат мрачно смотрел вслед Онхудаю, уходящему с бастиона. Неужели такому чудовищу он должен вверить не только свою жизнь, но и жизнь Бригитты?
Часть вторая
Ярость в снегах
Глава 1
Обоз