Малоизвестная история Малой Руси

В самом деле, как свидетельствовали позднее выпускники ВИНО, лекции Александра Петровича были нудными и поверхностными, за что его даже высмеяли в студенческой газете. Не уважали «профессора» и коллеги из числа старых специалистов. Биограф Оглоблина Игорь Верба, весьма благожелательно относящийся к своему герою, но все же пытающийся иногда (увы, далеко не всегда) сохранять объективность, вынужден отметить у него «карьеристскую склонность и ориентацию на новую власть, а главное — революционное новаторство вперемешку с непопулярными мерами по разрушению дореволюционных университетских традиций». «Эти оглоблинские личные качества и усилия, — признает Верба, — мало импонировали части преподавательского корпуса».

Интриганство. Выделялся Оглоблин и таким качеством как склонность к интригам. Одним из первых это ощутил на себе видный украинский ученый Николай Василенко. В 1922 году Николай Прокофьевич открыл научно-исследовательскую кафедру истории Украины, но не взял туда Оглоблина. Озлобившись, Александр Петрович («человек болезненно самолюбивый» — так отозвался о нем Василенко) принялся всячески мешать деятельности кафедры и, в конце концов, с помощью Лободы, добился ее закрытия.

Тут же он возжелал учредить другую кафедру — под личным руководством (возомнив себя великим ученым Оглоблин мечтал основать собственную «историческую школу», наподобие школ Соловьева, Ключевского, Антоновича и других историков). Однако амбициозным планам помешало возвращение из эмиграции Михаила Грушевского — новую кафедру разрешили открыть ему.

Александр Петрович всей душой возненавидел конкурента. Он не собирался складывать оружия. Настойчиво просил об открытии еще одной кафедры (для себя). Писал заявления в инстанции, упирая на свои революционные заслуги. Указывал, что его кафедра будет подлинно марксистской в противовес идеологически сомнительному грушевскианству. И чуть было не достиг цели — положительное решение по оглоблинской кафедре было принято. Но…

Грушевский оказался мало похожим на Василенко. Он тоже умел интриговать. Данное Оглоблину разрешение отменили.

Для Александра Петровича это было страшное унижение. Он уже успел с помпой объявить об открытии своей кафедры, набрал себе аспирантов и вдруг… Оглоблин постарался отомстить. Мстил мелко (по-другому не получалось — из политических соображений власти не трогали Михаила Сергеевича и все доносы на него оставались без последствий). К примеру, когда в Харьковском историческом музее собрались открыть зал, посвященный выдающимся украинским историкам, Оглоблин советовал директору музея (бывшему своему студенту) вычеркнуть из перечня выдающихся фамилию Грушевского (при этом, против наличия там собственной фамилии Александр Петрович не возражал).

Вряд ли такие мелкие пакости могли утешить их автора. Зато утешали успехи. А они у Оглоблина тоже были. Так, он первым в УССР получил степень доктора истории украинской культуры. Получил, разумеется, по знакомству. Помог новый приятель — Михаил Слабченко (они сошлись на почве неприязни к Грушевскому). Защита докторской проходила туго. Оппоненты отмечали слабость работы Александра Петровича, но Слабченко продавил нужный вердикт.

Потом степень долго не утверждали в Укрглавнауке (чиновников смущало, что у новоявленного «доктора истории» нет высшего образования). Однако личные связи и здесь взяли верх. Медленно, но уверенно преодолевал Оглоблин препятствия. Вот только главные неприятности ждали его с другой стороны.

Арест. Арестовали Александра Петровича в конце 1930 года. Нет, в контрреволюционной деятельности его не обвиняли (тут оглоблиноведы привирают). Под подозрение попал брат жены — Александр Фролов, живший с Оглоблиными под одной крышей. А Александра Петровича чекисты взяли, чтобы получить сведения об его шурине. И не ошиблись. Перепуганный насмерть (наличие контрреволюционера в семейном кругу могло означать крах карьеры) Оглоблин уже на первом допросе отмежевался от родственника и вывалил следователям кучу компромата на него. Фролов, дескать, ярый монархист, пособник белогвардейцев, типичный купеческий сынок и т. п. Вспомнил Александр Петрович и о другом брате жены — Иване, который, по его словам также являлся заядлым антисоветчиком. Себя же Оглоблин винил только в том, что по причине громадной загруженности общественной работой просмотрел появление классовых врагов в своем доме. «Честью советского ученого» клялся он в верности режиму, указывал на былые заслуги перед властью и обличал, обличал, обличал…