Малоизвестная история Малой Руси

«Закордонные крестьяне, — делился наблюдениями Крестовский, — приходя иногда к нам, с большим участием и интересом расспрашивают, что делается «у нас» в России, и царя называют «нашим», то есть своим царем. Когда же им напоминают, что у них есть свой цесарь, в Вене, они, ухмыляясь, отвечают, что это так только пока, до времени, а что истинный царь их сидит в России, в Москве. Замечательно, что про Петербург никто из них никогда не поминает, как точно бы они и не знают о его существовании, но Киев и Москву знают решительно все и считают последнюю своею истинною столицею».

Примерно в то же самое время крупный деятель украинского движения Михаил Драгоманов, описывая общественные настроения угрорусов (закарпатцев) на первое место поставил «мечтание» о том, «чтобы нас забрала Россия». Позднее, в Первую мировую войну такие мечтания выявились в полной мере. Симпатии коренного населения Галиции, Буковины, Закарпатья целиком и полностью были на стороне русской армии, о чем имеется множество свидетельств.

На начало XX века данные науки (истории, этнографии, филологии, этнопсихологии) указывали: малорусы и великорусы — единая нация, различий между ними меньше, чем между упоминавшимися уже в качестве примера немцами и итальянцами из разных регионов указанных стран. Это обстоятельство признавали в том числе и деятели украинского движения. «Немец южный тяжелее понимает немца северного, чем «малоросс» москаля» — соглашался, например, Вацлав (Вячеслав) Липинский.

Очевидным было и культурное единство Малой и Великой Руси. Вопреки уверениям украинских «национально сознательных» деятелей, русская культура являлась не исключительно великорусской, а общерусской, общей для всех частей Руси. Вклад малорусов в развитие русской культуры и языка огромен. Потому, естественно, что эти культуру и язык они считали своими не в меньшей степени, чем великорусскими.

Ну а что же с названием «Украина»? Слово это, обозначавшее пограничную территорию, окраину, долгое время ничего общего с национальным именем не имело. Дабы не быть обвиненным в «шовинизме», сошлюсь тут на кумира нынешних «национально сознательных» украинцев Михаила Грушевского. «Края поднепровские, — отмечал он, описывая казацкий период украинской истории, — прозывались тогда Украиной, так как лежали уже «на краю» государства и за ней начинались дикие степи».

Еще примечательнее признание Николая Костомарова. «В народной речи слова «Украинская земля» и «Украйна» не приобрели значения отечества южно-русского народа, — подчеркивал историк. — Украйною называлась часть Киевской и Подольской губерний, называлась Харьковская и часть Воронежской, а в Московском государстве украйною или украинными землями назывались вообще южные пограничные оконечности. Украйна значила, затем, вообще всякую окраину. Ни в Малороссии, ни в Великороссии это слово не имело этнографического смысла, а имело только географический».

Первый раз слово «украина» (точнее даже — «оукраина» — на старославянском оно писалось именно так) встречается в Ипатьевской летописи под 1187-м годом в сообщении о смерти князя пограничного Переяславского княжества Владимира Глебовича, «о нем же оукраина много постона». Указывая на процитированное упоминание как на доказательство древности наименования «Украина», авторы «национально сознательной» ориентации старательно обходят стороной личность самого Владимира Глебовича. А ведь этот князь — сын того самого переяславского князя Глеба Юрьевича, которого его старший брат Андрей Боголюбский после известного погрома Киева в 1169 году поставил править в разоренном городе. С переходом Глеба Юрьевича на киевское княжение в Переяславе ему наследовал Владимир Глебович.