Малоизвестный Довлатов. Сборник

Я как-то совершенно не умею выбирать тон. С тобой особенно. Как будто — завидую и даже сержусь. Почему-то разозлился на твою литературу. Мол, и в этом обошла. Обновленным я себя не чувствую, уверенным — тем более. Я когда-то спросил Ефимова, будет жизнь лучше или нет. Он говорит, кому хорошо, будет еще лучше, а кому плохо — будет еще хуже. Именно так и получается. Посуди сама. Литературные перспективы ничтожны. 80 % из написанного я даже не буду пытаться издать. Есть одна приличная книжка о журналистике и все. И задумок (наше с тобой любимое слово) тоже нет. Дальше. Семья неизвестно — есть или нет. Я очень люблю Катю.[19] <…> И так будет всегда. Разреши сделать тебе чудовищное признание. Больше всего на свете я хочу быть знаменитым и получать много денег. В общем, я совершенно не изменился. Такой же беспомощный, замученный комплексами человек, умудрившийся к 37 годам ничем не обзавестись. А кое-что и потерять. Здесь у меня даже собутыльников нет.

Я тебя обнимаю. Мама кланяется. Глаша с нами.

Твой Сергей

P.S. Не попадалась ли тебе «Русская Мысль» за 19 окт?

Там про меня целая страница с красивой фотографией.

С.

15

21 марта <1979 г., из Нью-Йорка в Бостон>

Милая Люда! Спасибо за письмо. Буду рад с тобой повидаться. Телефон мой (212)359-0103. Но он скоро изменится. Вместе с адресом. М.б. в течение недели. Мы переезжаем в Forest Hills. Район получше, и школа хорошая. Да и хозяин наш теперешний — белорус и красноармеец. Новый адрес и телефон сообщу <…>

Моя растерянность куда обширней средних эмигрантских чувств. В этом-то плане на что мне жаловаться? В газетах обо мне пишут. По радио говорят. Дважды выступал почти бесплатно, но с успехом. Книжки выходят и будут выходить. Есть четыре издательских предложения. Все — несолидные. Ни денег, ни престижа. Есть халтура на радио Liberty. В «Новое Русское Слово» пиши хоть каждый день. (Кстати, о тебе написали мои приятели Вайль и Генис, номер за 20-е. По-моему, грамотно и справедливо.) Работу пока не ищу. Рано. Посещаю английские курсы. Бесплатные, а следовательно — некачественные. Уверен, что в 2–3 месяца подвернется работа. Тут два еврея создают новую газету. Преображается Liberty, а значит, будет вакансия. Но это все <…>

В Ленинграде при всем ужасе было ощущение цели. Вернее, перспективы. Тюрьма — Париж. Сейчас ощущение физического конца, предела. <…>

Литераторов здесь нет. Откуда им взяться? П. скучен, глуп и блудлив. Лимонов — талантлив, но отвратен. Бродский — выше облаков. Наврозов — англоязычный полунабоков. Остальные — безымянные. Я даже слегка выделяюсь, увидишь.

Нью-Йорк жутко провинциальный, все черты провинции — сплетни, блядство, взаимопересекаемость. Блядство совершенно черное. Поэтессы…… прямо в машине, без комфорта. И одернуть неловко. Подумают, дикарь…

Кроме того, наступила старость. Внезапно, как мне и предрекали. Я — глухой. Плохо сплю. Не все, без разбора ем. На лестнице задыхаюсь. И сердце болит.

Из моих 2500 стр. печатать целесообразно 1/6 часть. Остальное — макулатура. Пятнадцать лет бессмысленных стараний…

Ну, все… До встречи.

С.Д.

16

4 апр. <1979 г. из Нью-Йорка в Бостон>

Милая Люда!

Знаешь ли ты, что твою повесть транслировали по ВВС? Мне сказал Поповский. Очень хочу повидать тебя. Я тут зашел в книжную лавку Мартьянова и попросил Довлатова и Уфлянда — взглянуть. Старик Мартьянов бодро закивал и вынес мне Алданова и «Кюхлю».

В жизни всегда есть место комплексам!

Твой собрат по перу С.Д.

17

19 мая < 1979 г., из Нью-Йорка в Бостон >

Милая Люда!

У меня к тебе просьба. Вернее — поручение. А может, ни то, и ни другое. Если тебе все это покажется неловким… Ситуация такова — я пытаюсь издаться в трех местах. По-русски — в Лондоне. Записные книжки — тут на деньги одного пищевого магазинщика, он же — начинающий меценат. Машинка, на которой пишу, — его уместный дар. И еще. Хочу издаться по-английски. У меня есть «Зона», есть американец, переведший четыре рассказа. Но «Зоны» мало по объему. Мне известно, что кто-то в Ардисе переводил мое из другого сборника — «Компромисс». Может, сама О'Коннор[20]. То, что она (?) перевела, должно было войти в «Невидимую книгу». Не вошло. Я хотел бы знать, что с этими рассказами. Я написал О'Коннор письмо, но в силу приниженности организовал его так, чтобы можно было не реагировать. Она не реагировала. Снова писать неудобно. Как ты знаешь, мне почти все неудобно. Может, ты с ней поговоришь?

Мне даже нужна не она, а свобода распоряжаться «Компромиссом». Хотя, если бы она проявила заинтересованность, я был бы счастлив. Короче, варианты такие. Либо она посылает нас, и тогда американец переводит всю книжку. Он — большой энтузиаст, хоть и без квалификации. Иногда такой полезнее. Либо она согласна выслать то, что перевела, и я буду называть ее сопереводчиком. В общем, как-то надо прояснить это дело. Пожалуйста, Люда, сделай. К Леше боюсь обращаться. Он как-то сверхъестественно занят. К Игорю и так без конца обращаюсь. Жду. Спасибо. Почему ты не звонила 12-го, как обещала?

Всего доброго. С.

18

8 июня < 1979 г., из Нью-Йорка в Бостон >