Малороссия. Новороссия. Крым. Полная история южного русского края

После обеда у невесты жених, забрав приданое, сопровождаемый всем свадебным поездом, отвозит невесту в свой дом, где и заканчивается вечер танцами. В день свадьбы дорога к церкви кропится водой, за что жених выплачивает «бакшиш». Невеста с кусочком чесноку под косой, который излечивает будущего мужа от строптивости, идет к венцу. Вечером устраивается большой обед для посаженых отца и матери; холостые обедают в отдельной комнате. Все гости после поздравлений и приветствий одаривают молодых деньгами, курами и проч. Наконец вечер оканчивается после утомительных танцев; посаженая мать ведет молодых в спальню, где невеста снимает сапоги с мужа, что обозначает покорность. Утром посаженая мать с калачом, намазанным медом, идет будить молодых. Здесь молодухе повязывают голову платком «по-бабьи», а музыка играет печальную «дойну» (песнь) под аккомпанемент плача родственников.

В праздник девушки (фетимат) и парни (флэкэй), разряженные в лучшие свои костюмы, собираются к дому одного из почтенных односельчан, где составляется «хора» с характерной пляской «джок» (джзк), имеющий много общего с античным танцем римлян (chorus), увековеченным на древних барельефах. Холостая молодежь, взявшись за руки, располагается большим кругом и под звуки доморощенного оркестра, помещенного в середине, состоящего из скрипок, кобзы (род балалайки с массой струн), чимпоя (волынки) и т. д., исполняет замысловатый танец с фигурами, остановками и неожиданностями. Один из мужчин с палкой в руках и прикрепленным к ней платком распоряжается танцами; раздаются остроты, прибаутки, песни, окрики, вроде «шибче скрипки!», а старики со старухами, сидя на завалинках, любуются своей молодежью. Зимою парубки и девушки собираются на «клаки» и сходные с малорусскими вечерницами «шезетоары». Здесь характерный национальный танец «мунтеняска» или «войничаска» воодушевляет всех своей живостью.

Постоянное общение с природой выработало в молдаванах любовь к фантастическому и фатальному. В их сказках (басма) золотые мосты, рубиновые яблоки, хрустальные дворцы, страшные чудовища играют большую роль. В очень распространенной сказке о золотоволосом герое (Фэт-Логафэта), который побеждает страшного, с челюстями от неба до земли дракона, нетрудно провести аналогию со златокудрым Аполлоном древних. Румынские песни – двух типов: «дойна» (do па), выражающая грусть или любовные терзания (жале, дор, драгосте), и «дойнагоц» (гайдук-разбойник), прославляющая разбойничьи подвиги. Напев дойны – однообразный, по преданию досадивший даже черту. По содержанию в дойне преобладает лирический элемент. Разбойничьи песни гораздо интереснее, в особенности те, которые слагались самими «гоцами» – «павлинчиками лесов», любимцами красавиц, грозою чокоев (чиновников); в них особенно оттенен характер богатой природы Бессарабии. Вот, напр., один из образцов дойны:

«– Милочка моя, милая Мария, с белой кожицей, с черной косой… Спой мне песню, как пела ты вечером над обрывом, внизу под мельницами… О, лес, о, житель лесов! Дорогой мой густой лес!.. Я не выйду из тебя, потому что судьба предназначила мне выйти молодым без усов… А теперь я брею бороду бритвой… О, Ольт, о, житель Ольта, расти бы по твоему берегу траве да бурьяну, чтобы пасся мой гнедой конь и чтобы от Дуная до Прута он не пил воды и не ел травы… О, горе мне, что за зарево огня виднеется под навесом леса зеленого? Издали будто огонек, а вблизи огонь большой… Вокруг костра сидят гайдуки лесов, не знаю – десять их или пятнадцать, но число не перевалит через сотню… И жарят они барана. Не жарят, как обыкновенно делается, но выворачивают на крюках и крутят на кольцах… О, милая зазноба моя! О, лес! О, житель лесов! Опусти свой навес и прикрой мое оружие, потому что я не заработал ни одного гроша с тех пор, как купил его… И вошел я в тебя молодым мальчишкой, а теперь я глубокий старик… О, милая моя, овечка дорогая!..»

О героях «Кодряне» и «Тобольтоке», гуляющих в широком «манту», у молдаван есть целые поэмы. Турецкое иго, набеги буджакских татар и в особенности нашествие греков-фанариотов в XVIII в. положили неизгладимые следы на условия быта молдаван, заставив многих из них оставлять дома, скрываться в лесах, объединяться разбойничьими шайками, выступая за правое дело. Это не были худшие люди, как «талагары» (мошенники); они выступали мстителями за попранную свободу, защитниками угнетенных, отдавая награбленное беднякам, соблюдая посты, идя даже на убийство. Народ идеализировал их в своих песнях и, хотя давно уже нет «гоцев», память о них сохраняется в народе до сего времени: пещеры берегов Днестра и Реута красноречиво говорят о славных подвигах «гоцев»; по сию пору сохранилось предание о корчме «Ботна», находившейся между Кишиневом и Ганчештами – старинном притоне разбойников; а любимой игрой детей является игра в «гоцев и полицию».

Семейный быт молдаван носит патриархальный характер, выражающийся главным образом в повиновении младших членов старшим.