Мальтийский крест

— Значит, начинаем, — сказал Секонду Фёст и отчего-то вздохнул. Почему — «отчего-то»? Ясно и понятно. Теперь и здесь с первым его словом жизнь наверняка покатится по другой колее. Куда — бог весть. Но хуже не станет, в этом он был уверен.

Он повернул рубчатый верньер на четверть оборота. На этой модели не было никаких мышек, джойстиков и прочих современных наворотов. Всё просто и грубо, как на армейской радиостанции «Северок» времён Отечественной войны.

— Здравствуйте, господин президент, — сказал он негромко и вежливо.

Глаза президента расширились. Ещё бы — вместо дикторши новостной программы перед ним возник тот ещё тип, персонаж боевика по мотивам романов Сабатини.

Первая мысль, конечно, — сбой канала. Крайне мало вероятно, разумеется, да ещё и фраза, как бы лично к нему обращённая. Но что же другое?

Выдержка у президента была на уровне. Он медленно отставил чашку и слегка наклонил голову, ожидая продолжения.

— Да, да, я именно с вами говорю. И можете свободно отвечать, связь у нас двусторонняя…

— Как это возможно? Здесь нет модема для подключения к Интернету, — спросил глава государства, внешне держа себя в руках. А то ведь чёрт знает, что за провокация…

— Естественно. И подходящего компьютера тоже, и оптоволоконного кабеля. Да вы, для простоты, можете свой телевизор выключить. И питание во всём доме отключить — роли не играет. Разве доверия к моим словам прибавится.

Президент так и сделал, щёлкнул пультом.

— Вот видите? Не нужно вызывать охрану, она ничем не поможет. А вам и так ничего не угрожает. С моей стороны, — счёл Вадим нужным уточнить. — Завтра дадите поручение хоть ФСБ, хоть Академии наук разобраться в данном феномене. А сейчас я бы хотел просто немного поговорить. Не каждому удаётся вот так, попросту, без свидетелей и протокола, — Фёст постарался улыбнуться располагающе, но при его шраме это не очень получилось.

— Хорошо, давайте попробуем. — Голос президента звучал ровно, однако Фёст догадывался, какой вихрь переплетающихся и сталкивающихся, взаимоисключающих мыслей бушует сейчас в голове собеседника. — Представиться не желаете?

— На данном этапе знакомства называйте меня Александр Александрович, — ответил Фёст, имея в виду царя-миротворца, чей облик попытался себе придать, и те идеи, которые собирался донести до своего визави. — Впоследствии, в зависимости от развития наших отношений, возможно, я представлюсь по-настоящему. Вас это не очень задевает?

— Нет, ничего. Я вас понимаю, хотя вообще-то вы ведёте себя опрометчиво…

Фёст намёк понял.

— Напрасно вы так думаете. Поскольку я принадлежу к типу пресловутого «сумасшедшего изобретателя» из старых романов, используемое мною устройство современными техническими средствами не идентифицируемо. И может находиться далеко за пределами досягаемости каких угодно спецслужб. Вы ведь не станете спорить, что ни о чём подобном не слышали и даже отдалённо не представляете, как подобная связь может осуществляться?

— Пожалуй. Но я не специалист.

— Если бы хоть кто-то в мире только начал приближаться к идее двусторонней межпространственной связи, вам бы непременно доложили…

— Тоже верно.

Президент окончательно взял себя в руки и даже улыбнулся. Располагающе, как очень хорошо умел.

— Я бы мог использовать своё изобретение в каких угодно неблаговидных целях. Продавать бы стал, что вы! Но вот заглянуть в любое место, как к в вам заглянул, получить самую конфиденциальную информацию: финансовую, политическую, любую личную, пригодную для шантажа — без вопросов. Но я хочу использовать его на благо России. Без всякой корысти.

— Откуда мне знать, что вы уже не делали того, о чём сами сказали только что?

— Логика, господин президент, самая простая гика. Вы ведь её изучали. К чему мне в таком случае засвечиваться перед вами, человеком, который способен заставить полстраны землю носом рыть, чтобы разыскать меня и моё убежище? наверняка это будет сделано, я не обольщаюсь, хотите, я вам продиктую список поручений, которые вы непременно раздадите своим сотрудникам через пять минут после завершения нашей встречи? Единственное, что вас может остановить, — страх показаться в глазах прислужников сумасшедшим. Если бы, допустим, у вас сейчас работали камеры видеозаписи… Но их нет, я проверил.

— Может быть, вы оставите свой тон и манеру? — спросил президент. — Я уже понял всё, что вы подразумеваете, Александр Александрович. Страсть к дешёвой риторике не есть признак по-настоящему уверенного в себе человека.

— Я не самовыражаюсь, как вы стандартным образом подумали. Я настраиваюсь на нужную тональность. Раньше не имел удовольствия быть лично с вами знакомым, ну и захотелось уточнить, чем вы отличаетесь от экранного образа.

— Настроились? Тогда к делу.