Мальтийский крест. Том 2. Черная метка

— Если элементарное соблюдение даже действующего, весьма несовершенного уголовного кодекса для вас — тотальный террор, тогда я даже и не знаю, — развела руками Сильвия. — Тогда давайте уж по-прибалтийски к этому вопросу подойдём. Каждый участник Отечественной войны должен быть судим по статье «убийство» за каждый прицельный выстрел по «гражданам страны с иной политической ориентацией», прибывшим на данную территорию в полном праве распространять своё понимание истины. «Врачи без границ», «Журналисты без границ», «Гомосексуалисты без границ» — кумиры нынешнего толерантного общества, получающие от цивилизованного сообщества миллионные гранты и миллионные же премии. Вы считаете, что к ним следует приравнять и отечественных «Воров без границ»?

— Не надо, не отвечайте, — резко взмахнула она рукой с зажатой в пальцах сигаретой, так что пепел полетел на ковёр президентского кабинета. — Себе ответите. Помните Пушкина:

Когда для смертного умолкнет шумный день
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья…

В такой момент и ответите. Как же вы не поймёте — люди, которым совершенно ничего не нужно — ни деньги, ни власть, ни почитание толпы, стремятся сделать всё, что в их силах, для возрождения и процветания Родины. И видят в вас своего естественного союзника…

Пусть завтра одновременно арестуют сотню судей, две сотни прокуроров, дадут им на широко раньше использовавшихся «показательных процессах» по верхней планке, разве это террор?

И какой-то там Италии давно отменён принцип презумпции невиновности в отношении коррупционеров. Если ты за три года построил себе на Рублёвке виллу, ценой превышающую твой заработок за двести лет, — объясни, как? Не можешь — безусловная конфискация, потом суд и срок, если найдётся состав преступления. Вам никогда не попадались такие, к примеру, сведения? В Италии (просто я недавно оттуда, оттого и ссылаюсь) в прошлом году по коррупционным делам произведено конфискаций на четыре миллиарда евро. В России — на шестьсот тысяч рублей. Меньше зарплаты одного районного прокурора. Забавно?

— Не очень, — ответил президент. — Но если вы действительно готовы помочь ненасильственными методами, у нас есть точки соприкосновения.

— Вот и хорошо. Я вижу — наш разговор получился утомительным для обеих сторон. Но — продуктивным. Одним словом — мы обещаем вам гарантию личной безопасности и информационную поддержку любого полезного начинания. Телефон для связи у вас есть. Мы оставляем за собой право обращаться к вам по мере собственного усмотрения. Желаем успехов. Был такой немецкий поэт Генрих Гейне. Он писал: «Бей в барабан и не бойся».

— Подождите, — поднял руку президент, поняв, что эта странная женщина, красивее какой-нибудь Синди Кроуфорд с обложки рекламного проспекта, умнее Талейрана и разговорчивее Дизраэли, сейчас исчезнет. Унеся с собой не разгаданную им тайну. Ибо всё, что сказала она, — наверняка лишь часть правды, а может быть, не только правды, но и истины!

— Охотно, господин президент, я никуда не тороплюсь. — Но вместо очередной улыбки она посмотрела на него внимательно и словно бы даже строго. Как бы намекая: «Если ты до чего-нибудь дозрел, так и отношения наши переходят в другую плоскость…»

— Давайте встретимся немного по-другому. На должном уровне, как равноправные договаривающиеся стороны. Мне, признаться, эти фокусы с телевизором слегка надоели. Вы готовы войти в мой кабинет, здесь, или в иной резиденции, и провести нормальные переговоры? Я подготовлю свои предложения, вы — свои. С моей и вашей стороны будут присутствовать советники, специалисты, эксперты. Назовите как угодно. Допустим — через три дня…

— Мы — готовы, — опять улыбаясь, сказала Сильвия. — Только заранее хочу предупредить — никаких «спецмероприятий». Ни одного из наших представителей вы захватить или задержать не сможете, хоть всю Псковскую дивизию используйте. А меры нашей самозащиты могут, оказаться… — Сильвия сделала вид, что подбирает наиболее удачное слово. — Да, вот так — могут оказаться слишком адекватными.

— Как вы можете подобное подумать? — возмутился президент, но леди Спенсер легко просчитала степень искренности его возмущения.

— Разумеется, если сам российский президент даст мне слово чести — ни о чём подобном я думать себе не позволю. И, в качестве благодарности, сделаю вам сюрприз. Значит, договорились? Через три дня в назначенном вами месте. Пусть ваш секретарь позвонит в десять утра. Если в мировом континууме ничего не случится — встреча состоится в полдень. То есть — в двенадцать часов jo московскому времени, — сочла нужным уточнить Сильвия.

ГЛАВА 24