Мальтийский сокол

– Прекрасно, прекрасно! – воскликнул толстяк. – Я не доверяю неразговорчивым людям. Если уж они начинают говорить, то чаще всего в неподходящее время и невпопад. Хорошо говорит тот, кто постоянно в этом практикуется. – Лицо его сияло. – Мы поладим, непременно поладим. – Он поставил свой стакан на стол и протянул Спейду коробку «Коронас». – Берите сигару.

Спейд взял сигару, откусил конец, прикурил. Тем временем толстяк придвинул другое зеленое кресло поближе к Спейду и поставил большую напольную пепельницу между ним и собой. Затем взял со стола свой стакан, выбрал из коробки сигару и сел в кресло. Его многочисленные выпуклости перестали дрожать, дрябло улеглись и успокоились. Удовлетворенно вздохнув, он сказал:

– А теперь, сэр, поговорим, если не возражаете. И вы сразу убедитесь, что я люблю поговорить с человеком, который понимает в этом толк.

– Великолепно. Значит, поговорим о черной птице?

Толстяк засмеялся, и в такт этому смеху заколыхались все его жировые складки.

– Вы так считаете? – спросил он. И тут же сам ответил: – Обязательно. – Его розовое лицо светилось от удовольствия. – Вы мне нравитесь, сэр, мы оба скроены по одному образцу. Никаких околичностей, а сразу быка за рога. «Значит, поговорим о черной птице?» Обязательно поговорим. Мне это по душе. Я сам люблю именно так делать дела. Давайте поговорим о черной птице, но сначала, чтобы между нами не оставалось неясностей, не откажите в любезности ответить на один вопрос – впрочем, может, и излишний. Вы пришли сюда как представитель мисс О'Шонесси?

Спейд выдохнул дым так, что он застыл клубом над головой толстяка. Потом хмуро задумался, глядя на обуглившийся кончик сигары. Наконец медленно ответил:

– Я не могу сказать ни «да», ни «нет». Все еще может измениться, как в ту, так и в другую сторону. – Перестав хмуриться, он поднял глаза на толстяка. – Это зависит от обстоятельств.

– Каких?

Спейд покачал головой.

– Если бы я знал это, то смог бы уверенно ответить «да» или «нет».

Сделав глоток из своего стакана, толстяк предположил:

– Может, это зависит от Джоэла Кэйро?

Быстрое «может» Спейда прозвучало уклончиво. Он тоже отпил из своего стакана.

Толстяк, насколько пезволял ему живот, наклонился вперед.

Он улыбался и добродушно мурлыкал:

– Иначе говоря, весь вопрос в том, кого из них вы представляете?

– Можно и так сказать.

– Значит, либо она, либо он?

– Этого я не говорил.

Глаза толстяка заблестели. Он перешел на горловой шепот:

– Кто еще замешан в этом деле?

Спейд кончиком сигары показал на свою грудь.

– Я,сказал он.

Толстяк снова откинулся на спинку кресла, расслабился и облегченно вздохнул.

– Превосходно, сэр, – замурлыкал он. – Превосходно. Я люблю людей, которые прямо заявляют, что им небезразличны собственные интересы. Мы все таковы. Я не доверяю тем, кто утверждает противоположное. А тем, кто действительно не заботится о собственном интересе и говорит об этом вслух, я не доверяю больше всего, потому что они ослы, и более того, ослы, идущие наперекор природе.

Спейд выдохнул дым. Лицо его сохраняло выражение учтивой внимательности. Он сказал:

– Угу. А теперь давайте поговорим о черной птице. Толстяк улыбнулся самым добродушным образом.

– Давайте, – сказал он. И при этом так сощурился, что от глаз его, спрятанных за припухлостями, остался один только темный блеск. – Мистер Спейд, знаете ли вы, сколько денег можно получить за эту черную птицу?

– Нет.

Толстяк снова нагнулся и положил жирную розовую руку на подлокотник кресла, в котором сидел Спейд.

– Да, сэр, если я скажу вам... ей-богу, если я скажу вам даже половину... вы назовете меня лжецом.

Спейд улыбнулся:

– Нет, не назову, даже если и подумаю это про себя. Но если вы все же боитесь такого оборота событий, расскажите просто, что она из себя представляет, а уж деньги я посчитаю сам.

Толстяк рассмеялся,

– Вы не сможете, сэр. Никто не сможет, если у него нет громадного опыта в вещах подобного рода, а, – здесь он сделал выразительную паузу, – вещей подобного рода в мире больше нет. – Его жирные выпуклости снова затряслись и запрыгали – толстяк опять засмеялся. Неожиданно смех оборвался. Толстые губы обвисли. Он разглядывал Спейда с пристальностью близорукого. Потом спросил:

– Значит, если я вас правильно понял, вы не знаете, что она из себя представляет? – От удивления он даже заговорил обычным голосом, не мурлыкая.

Спейд беззаботно взмахнул сигарой.

– Черт возьми, – сказал он спокойно, – я знаю, как она должна выглядеть. Я знаю ее непомерную ценность, поскольку вижу, что вы готовы жизнь за нее отдать. Но я не знаю, что она из себя представляет.

– Она не сказала вам?

– Мисс О'Шонесси?

– Да. Прелестная девушка.

– Угу. Не сказала.

Глаза толстяка превратились в горящие угольки, еле видные за розовыми складками жира. Он произнес невнятно:

– Она должна знать. – Потом добавил: – И Кэйро тоже не сказал?

– Кэйро осторожен. Он готов купить ее, но боится сообщить мне что-нибудь, чего я еще не знаю.

Толстяк облизал губы.

– Сколько он предлагает за нее? – спросил он.

– Десять тысяч долларов.

Толстяк презрительно усмехнулся.