Мальтийский сокол

— Из того, что мы знаем о вас, сэр, можно с полной уверенностью заключить: нам нет нужды беспокоиться о таких вещах. Что касается отношений с полицией, мы вполне можем положиться на вас. Вы не нуждаетесь в нашей неквалифицированной помощи.

— Если вы так думаете, — откликнулся Спейд, — значит, вы знаете недостаточно.

— Перестаньте, мистер Спейд. Вам едва ли удастся убедить нас, что вы хоть немного боитесь полиции или что вы не сможете справиться…

Спейд фыркнул, выдохнув воздух одновременно через рот и нос. Согнулся, снова положив локти на колени, и раздраженно прервал Гутмана:

— Я ни капли не боюсь полицейских и знаю, черт возьми, как с ними можно справиться. Именно это я и пытаюсь вдолбить вам. Чтобы с ними справиться, им надо швырнуть жертву, человека, на которого они могли бы повесить все убийства.

— Хорошо, сэр, я допускаю, что это один из возможных путей, но…

— Никаких «но»! — возразил Спейд. — Это единственный выход. — Глаза его под багровеющим лбом горели неподдельным бешенством. Синяк на виске стал темно-каштановым. — Я знаю, о чем говорю. Я выпутывался из таких ситуаций раньше, надеюсь выпутаться и теперь. В разное время мне приходилось посылать к дьяволу всех, начиная с верховного судьи и ниже. И мне это сходило с рук. Мне это сходило с рук, потому что я никогда не позволял себе забывать, что час расплаты придет. Я никогда не забывал, что, когда придет час расплаты, я должен быть готов прийти в главное полицейское управление, гоня перед собой жертву, и сказать им: «Вот, болваны, ваш преступник». Пока я способен на это, я могу показывать язык любому фараону и плевать на все статьи закона, вместе взятые. Но стоит мне хотя бы один раз промахнуться, они утопят меня в дерьме. Но я пока не промахивался. И не промахнусь. Можете не сомневаться.

Гутман заморгал, и взгляд его на какое-то время потерял свою вкрадчивость, но улыбка на его жирном розовом лице, а также голос совершенно не изменились:

— В вашей системе рассуждения, сэр, много разумного — ей-богу, много! И если бы ее хоть как-нибудь можно было приложить к нашему случаю, я бы первый закричал: «Держитесь ее во что бы то ни стало, сэр». Но в нашем случае она как раз и не применима. Такое случается даже с лучшими из системы. Приходит время, когда необходимо делать исключения, и мудрый человек их делает. Именно так, сэр, обстоит дело в данном случае, и я вынужден напомнить, что вам хорошо заплачено за то исключение, которое вам придется сделать для нас. Конечно, если вы не сможете передать жертву полиции, забот у вас прибавится, но, — Гутман засмеялся и развел руками, — но вы не тот человек, который боится забот. Вы умеете постоять за себя и всегда, что бы ни случилось, в конце концов оказываетесь на коне. — Он сложил губы бантиком и прищурил глаз. — Вы справитесь, сэр.

Взгляд Спейда стал жестким, лицо суровым.

— Я знаю, о чем говорю, — сказал он тихим, намеренно спокойным тоном. — Это мой город и мои хитрости. Я, конечно, могу остаться на коне и в этот раз, но в следующий, когда кобылка окажется порезвее, меня так остановят, что я наглотаюсь собственных зубов. Меня это не устраивает. Вы, голубки, упорхнете в Нью-Йорк, Константинополь или куда-нибудь еще. А мне здесь жить и дело делать.

— Но вы можете… — начал Гутман.

— Не могу, — сказал Спейд убежденно. — И не буду. Не сомневайтесь. — Он сел прямо. Улыбка смыла суровость с его лица. Он заговорил быстро, стараясь быть спокойным и убедительным: — Слушайте, Гутман. То, что я предлагаю, выгодно всем. Если мы не дадим полиции козла отпущения, ставлю десять к одному, что рано или поздно они набредут на информацию о соколе. Тогда, где бы вы ни были, вам придется лечь на дно вместе с птичкой, что, согласитесь, не поможет вам сказочно разбогатеть. Дайте им козла отпущения, и они тут же отстанут.

— Вот в этом-то, сэр, и загвоздка, — ответил Гутман, беспокойство которого по-прежнему выдавали одни глаза. — А если не отстанут? А если козел отпущения как раз и выведет их на сокола? С другой стороны, они, по-моему, уже сейчас отстали, и самое лучшее, что мы можем сделать, — это спокойно уйти со сцены.

На лбу Спейда начала надуваться вена.

— Боже! Оказывается, вы тоже ничего не понимаете, — сказал он, сдерживая себя, — они не спят, Гутман. Они притаились и ждут. Попытайтесь понять это. Они знают, что я по уши увяз в этом деле. Все в порядке, пока я в состоянии своевременно предпринять необходимые шаги. Но если нет, мне крышка. — Его голос снова стал убедительно-вкрадчивым. — Послушайте, Гутман, неужели вы не понимаете, что нам совершенно необходимо подкинуть им жертву? Другого выхода нет. Давайте отдадим им сопляка. — Он кивнул беззлобно в сторону мальчишки в дверях. — Он же на самом деле застрелил и Терзби, и Джакоби — верно? В любом случае он просто создан для такой роли. Давайте соберем необходимые улики и отдадим его.