Мальтийский сокол

— А теперь послушай меня, малыш, — сказал он. — Если ты подойдешь ко мне и начнешь сучить ручонками, я тебе врежу. Так что садись, молчи, веди себя прилично, и будешь жить долго.

Мальчишка повернулся к Гутману.

Гутман благодушно улыбнулся ему и сказал:

— Видишь ли, Уилмер, мне тяжело терять тебя, и я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя, как родного сына, но — видит бог! — если теряешь сына, можно родить другого, а мальтийский сокол только один.

Спейд засмеялся.

Кэйро снова подошел к мальчишке и зашептал ему на ухо. Мальчишка, не сводя холодного взгляда ореховых глаз с лица Гутмана, снова сел на диван. Левантинец сел рядом.

Гутман вздохнул, что никак не изменило благодушного выражения его лица. Он сказал Спейду:

— В молодости многого не понимаешь.

Кэйро снова обнял мальчишку за плечи, не переставая шептать ему на ухо. Спейд ухмыльнулся Гутману и обратился к Бриджид О'Шонесси:

— Было бы здорово, если бы ты поискала на кухне что-нибудь поесть для нас и сварила побольше кофе. Хорошо? Я не хочу покидать моих гостей.

— Разумеется, — сказала она и направилась к двери. Гутман перестал качаться.

— Одну минутку, дорогая. — Он вытянул вперед свою толстую руку. — Может, вы все-таки оставите здесь конверт? Как бы вам не посадить на него жирное пятно.

Девушка посмотрела вопросительно на Спейда. Он сказал безразличным тоном:

— Конверт все еще принадлежит ему.

Она опустила руку за вырез платья, вынула конверт и протянула его Спейду. Спейд бросил его на колени Гутману со словами:

— Можете сесть на него, если боитесь потерять.

— Вы меня неправильно поняли, — ответил Гутман вкрадчиво. — Я совсем не боюсь, просто дела следует делать по-деловому. — Он открыл конверт, вынул банкноты, пересчитал их и хмыкнул так громко и выразительно, что заколыхался его живот. — Вот, кстати, здесь осталось только девять бумажек. — Он разложил их на своих жирных ляжках. — Когда я передавал его вам, бумажек, как вы сами убедились, было десять. — Улыбался он широко, радостно и торжествующе.

Спейд взглянул на Бриджид О'Шонесси и спросил:

— Ну?

Она выразительно покачала головой. Но ничего не сказала, хотя губы ее беззвучно двигались. Вид у нее был испуганный.

Спейд протянул руку к Гутману, и тот вложил в нее деньги. Спейд пересчитал деньги — девять тысячедолларовых банкноти вернул их Гутману. Потом встал, лицо его приняло непроницаемо спокойное выражение. Он взял три пистолета со стола. Голос его звучал по-деловому:

— Мне необходимо разобраться в этом. Мы, — он кивнул в сторону девушки, не глядя на нее, — идем в ванную комнату. Дверь будет открыта. Чтобы выйти отсюда, если, конечно, не брать в расчет прыжков с четвертого этажа, необходимо пройти мимо этой двери. Лучше не пытайтесь.

— Ну что вы, сэр, — запротестовал Гутман, — нет никакой необходимости угрожать нам подобным образом. Это невежливо, а кроме того, еще и противоречит нашим намерениям — мы совсем не хотим уходить отсюда.

— Я многое узнаю, когда закончу. — Спейд был спокоен, но решителен. — Этот фокус путает мне все карты. Я должен найти ответ. Это займет немного времени. — Он дотронулся до локтя девушки. — Пошли.

В ванной Бриджид О'Шонесси обрела дар речи. Она положила обе руки ему на грудь и, приблизив лицо, зашептала:

— Я не брала этих денег, Сэм.

— А я тебя ни в чем и не подозреваю, — сказал он. — Просто я должен убедиться. Раздевайся.

— Тебе недостаточно моего честного слова?

— Нет. Раздевайся.

— Не буду.

— Ладно. Мы вернемся в комнату, и я заставлю их раздеть тебя.

Она отпрянула, зажав рот рукой. В округлившихся глазах застыл ужас.

— Заставишь раздеть меня? — спросила она, не отнимая руки ото рта.

— Заставлю, — сказал он. — Я должен знать, что случилось с этой банкнотой, и никакая девичья скромность меня не остановит.

— Ты меня не так понял. — Она снова положила руки ему на грудь. — Я не стесняюсь раздеваться перед тобой… понимаешь?.. но не так. Неужели тебе не ясно, что если ты заставишь меня… то убьешь что-то важное между нами?

Спейд не повысил голоса.

— Я ничего такого не знаю. Знаю только, что я должен выяснить, где банкнота. Раздевайся.

Она посмотрела в его немигающие желто-серые глаза, лицо ее на миг порозовело, а потом снова побледнело. Она убрала руку с его груди и начала раздеваться. Он сел на край ванны, наблюдая за девушкой и за дверью. Из гостиной не доносилось ни звука. Она раздевалась быстро, без заминок, бросая одежду себе под ноги. Раздевшись донага, она отступила в сторону и взглянула на него. В ее гордом взгляде не было ни вызова, ни смущения.

Спейд положил пистолеты на крышку унитаза и, стоя лицом к двери, опустился перед ее одеждой на колено. Он поднимал вещь за вещью, тщательно осматривал и ощупывал ее пальцами. Тысячедолларовой банкноты он не нашел. Закончив осмотр, он встал и протянул ей охапку одежды.

— Спасибо, — сказал он. — Теперь я все знаю.

Она взяла свою одежду, не проронив ни слова. Он поднял пистолеты. Закрыв за собой дверь ванной, вернулся в гостиную.

Гутман улыбался ему дружески из кресла-качалки.

— Нашли? — спросил он.