Малый трактат о великих добродетелях, или Как пользоваться философией в повседневной жизни

Напомним краткое содержание сочинения, как если бы речь шла о театральной пьесе; впрочем, по сути «Пир» и есть театральная пьеса. Несколько друзей собираются у Агафона, чтобы отпраздновать его победу на конкурсе трагедий. Следовательно, это самый настоящий пир – его участники едят и пьют. Но главным образом беседуют. О чем? О любви (eros). Нет-нет, никто не делает никаких признаний (ну, или почти не делает). Мероприятие чисто мужское, так что любовь озаряет его в основном своим отсутствием (присутствуя лишь в виде идеи). Все вместе они ищут определение любви, и каждый пытается выразить ее суть, восхваляя любовь, или восхваляет ее, объясняя, что она такое. Что, отметим, довольно показательно: подчеркивается, что любовь есть благо, во всяком случае она достойна того, чтобы ее прославлять и возвеличивать. Следовательно, будем бдительны. Ведь что доказывает слава? Слишком большая восторженность способна туманить мысли, что мы и видим в «Пире» и в чем упрекает своих друзей Сократ: они принесли истину в жертву восхвалению, тогда как следовало поступить ровно наоборот. В этом замечании – вся основа философии. Истина прежде всего; истина не подчинена ничему; все прочее – и хвала, и хула – должно быть подчинено истине. Сократ вовсе не пытается увести беседу в сторону, многократно повторяя, что любовь – превосходная тема для философского спора, мало того, это единственная тема, которая его по-настоящему занимает и в которой он считает себя экспертом. Но любовь к истине должна перевешивать все прочие виды любви, в том числе любовь к любви, в обратном случае речь сводится к красноречию, софистике или идеологии. Впрочем, мы отвлеклись. Я лишь кратко напомню содержание первых речей, которые не имеют большого значения: так, Федр указывает на то, что Эрот является самым старшим (так как у него нет ни отца, ни матери) и самым полезным (вызывающим соперничество) богом, как для отдельного человека, так и для полиса в целом; Павсаний проводит различие между пошлой любовью, любящей тело больше, чем душу, и небесной, любящей душу больше, чем тело, и остающейся верной «всю жизнь, потому что привязывается к чему-то постоянному» (Платон. «Пир»), тогда как телесная любовь, как всем известно, исчезает вместе с красотой тела; врач Эриксимах восславляет «неограниченное могущество Эрота» и выводит из него нечто наподобие медицинского, эстетического и космологического панэротизма, по всей видимости почерпнутого из Гесиода, Парменида или Эмпедокла; наконец, Агафон настаивает на молодости, нежности, красоте, мягкости, справедливости, умеренности, храбрости и ловкости Эрота, то есть наделяет его всеми добродетелями, поскольку он является их первопричиной. Эти речи при всем их блеске представляют для нас ограниченный интерес, да и традиция их практически не запомнила. Говоря о «Пире», обычно упоминают две речи, о которых я пока умолчал: речь Аристофана с его знаменитым мифом об андрогинах и, разумеется, речь Сократа. Именно последний, по Платону, и высказывает истинное суждение о любви. Как ни странно, речь Аристофана цитируют гораздо чаще, а широкая публика (проверено лично мной!) вообще из всего «Пира» знает только содержание речи Аристофана, наделяя ее такими эпитетами, как «глубокая», «поэтичная» и «правильная». Сократ забыт! И Платон забыт! Что, конечно, не случайно. Аристофан говорит о любви именно то, во что всем нам хотелось бы верить (это та любовь, о которой все мечтают, – взаимная и счастливая), тогда как Сократ описывает любовь такой, какая она есть: обреченной на тоску, на неполноту, на несчастье и в силу этого толкающей нас в объятия горя или религии. Но на этом имеет смысл остановиться подробнее.