Малый уголок

— Миссис Фрис была для меня как мать. Я проводил в поместье все свое свободное время, а если не являлся к ним несколько дней, чтобы не злоупотреблять их гостеприимством, она сама приходила за мной сюда. Мы, датчане, знаете, считаем голландцев довольно скучными и недалекими, так что возможность бывать в доме Фрисов была для меня настоящей милостью богов. Старый Свон любит говорить со мной по–шведски. — Эрик рассмеялся. — Он почти совсем забыл язык, говорит наполовину по–шведски, наполовину по–английски, да еще вставляет малайские и японские слова. Сперва мне было очень трудно его понимать. Забавно, что можно забыть родной язык. Мне всегда нравился английский. Так прекрасно было вести долгие беседы с Фрисом! Я никак не ожидал встретить здесь настолько образованного человека.

— Не могу понять, как он здесь очутился.

— Фрис прочитал об этом острове в какой–то старой книге о путешествиях. Он рассказывал мне, что мечтал попасть сюда с раннего детства. Смешная вещь — он вбил себе в голову, что это единственное место на свете, где ему хотелось бы жить. И знаете, это странно: он забыл название острова, нигде не мог найти книжку, в которой о нем прочитал, знал только, что это одинокий остров в небольшом архипелаге между Целебесом и Новой Гвинеей, где море пахнет пряностями и стоят огромные мраморные дворцы.

— Это больше похоже на то, что читаешь в сказках «Шахразады», чем в книге о путешествиях.

— Как раз то, что очень многие и надеются найти на Востоке.

— Порой и находят, — пробормотал доктор.

Он думал о величественном мосте, который пересекал реку у Фучжоу. Под ним было оживленное движение: большие джонки, с нарисованными на носу огромными глазами, чтобы видеть путь перед собой, вупаны с тентами, плетенными из пальмовых листьев, хрупкие сампаны и тарахтящие моторки. На барках обитал беспокойный речной народ. Посреди реки мужчины в набедренных повязках ловили с плота рыбу при помощи бакланов. Это зрелище можно было наблюдать часами. Рыбак посылал баклана в воду, тот нырял, хватал рыбу, а когда птица поднималась на поверхность, он подтягивал ее за веревочку, привязанную к ноге; затем, пока баклан сердито хлопал крыльями, пытаясь вырваться, он сжимал ему горло, и тот изрыгал только что проглоченную рыбу. В конце концов, в «Шахразаде» тоже рассказывается об удивительных приключениях рыбака, пусть тот и ловил рыбу на иной, свой, лад.

Датчанин продолжал:

— Фрис приехал на Восток, когда ему было двадцать четыре года. Он расспрашивал всех, с кем встречался, не слышали ли они о таком острове, но, знаете, в Малайской федерации и в Борнео мало что известно о здешних краях. В молодости он был то, что называют «перекати–поле», и все время ездил с места на место. Вы слышали, что говорил ему старый Свон, и я думаю, так оно и есть. Он не мог надолго удержаться на одной работе. Наконец он попал сюда. Ему рассказал об острове шкипер какого–то голландского судна. Это было не очень похоже на то, что он разыскивал, но из всех островов архипелага хоть как–то отвечало описанию. Вот Фрис и решил приехать и посмотреть своими глазами. Когда он высадился здесь, у него не было ничего, кроме книг да той одежды, что прикрывала его тело. Сперва ему не верилось, что это тот самый остров; вы же видели «мраморные дворцы», вы сейчас сидите в одном из них. — Эрик скользнул взглядом вокруг и рассмеялся. — Понимаете, он представлял их себе как дворцы на Большом канале в Венеции. Так или иначе, если остров и не был тем местом, которое Фрис искал, это — единственное место, которое он смог найти. Он переместил свою точку отсчета, — вы понимаете, что я хочу сказать, — и привел реальность в соответствие со своей фантазией. Он пришел к заключению, что все так, как оно должно быть. Раз в этих домах мраморные полы и лепные колонны, он считает, что это настоящие мраморные дворцы.

— Судя по вашим словам, он умнее, чем я думал.

— Он получил здесь работу — тогда торговля пряностями еще не пришла в такой упадок, как сейчас, — а потом влюбился в дочь старого Свона и женился на ней.

— Они были счастливы вместе?

— Да. Свон не очень–то его жаловал. Он был тогда еще весьма деятелен и все время устраивал какие–то махинации. Не мог заставить Фриса и пальцем шевельнуть. Но Кэтрин его боготворила. Считала настоящим чудом. Когда Свон постарел, она стала заправлять поместьем, сама обо всем заботилась и умудрялась сводить концы с концами. Знаете, некоторые женщины так устроены. Ей доставляло удовольствие, что Фрис сидит в своей берлоге, читает, пишет, размышляет. Она считала, что он — гений и все, что она для него делает, положено ему по праву. Она была превосходная женщина.