Малыш

Иногда я испытывал сильное желание подойти к нему и вызвать его на дуэль, но некоторые соображения удерживали меня: прежде всего, конечно, боязнь быть выгнанным, а затем рапира маркиза, эта чертовски длинная рапира, погубившая столько человеческих жизней в те времена, когда он служил в лейб-гвардии.

И тем не менее, доведенный однажды до крайности, я отыскал Рожэ, учителя фехтования, и без лишних слов объявил ему, что намерен драться с маркизом на шпагах. Рожэ, с которым я давно уже не разговаривал, слушал меня сначала довольно безучастно, но когда я кончил, он в порыве восторга горячо пожал мне руки.

— Браво, господин Даниэль! Я всегда знал, что с вашей внешностью вы не можете быть шпионом. Но на кой черт вы связались с этим Вио? Теперь вы снова наш, и все забыто! Вашу руку. У вас благородное сердце… Теперь о вашем деле: вас оскорбили. Хорошо! Вы хотите требовать удовлетворения. Очень хорошо. Вы не имеете ни малейшего понятия о фехтовании. Очень, очень xopoшо! Вы хотите, чтобы я помешал тому, чтобы этот старый индюк заколол вас? Превосходно! Приходите в фехтовальную залу, и через шесть месяцев вы его заколете.

Видя, как горячо принял мою сторону этот милейший Рожэ, я покраснел от удовольствия. Мы условились об уроках; три часа в неделю; условились и о цене, — совершенно исключительной, по его уверению. (Действительно, «исключительной»: впоследствии я узнал, что он брал с меня вдвое дороже, чем с других!) Когда все эти условия были выяснены, Рожэ взял меня дружески под руку.

— Господин Даниэль, — сказал он, — сегодня уже слишком поздно для занятий, но, во всяком случае, мы, можем пойти в кафе «Барбет» закрепить нашу сделку… Бросьте ребячиться! Неужели вы боитесь идти в это кафе?.. Идемте же, черт возьми! Расстаньтесь на время с этим гнездом педантов. Вы найдете в кафе друзей, добрых малых, «благородные сердца», и в их обществе скоро оставите ваши бабьи манеры, которые вам так вредят.

Увы, я дал себя уговорить! Мы пошли в кафе «Барбет». Оно было все так же полно шума, криков, табачного дыма и красных штанов;[26] те же кивера и те же портупеи висели на тех же вешалках.

Друзья встретили меня с распростертыми объятиями. Он был прав, — это были благородные сердца. Узнав о моей истории с маркизом и о принятом мною решении, они один за другим подходили ко мне и жали мне руку: «Браво, молодой человек! Очень хорошо!»

У меня тоже было благородное сердце… Я велел подать пунш, все пили за мой успех, и все благородные сердца единогласно решили, что в конце учебного года я убью маркиза Букуарана.

Глава X ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ

Настала зима, сухая, суровая и мрачная, какая бывает только в горных местностях. Дворы коллежа с большими оголенными деревьями и с замерзшей, точно окаменевшей, землей имели печальный вид. Приходилось вставать до рассвета, при огне, было холодно, вода в умывальниках замерзала… Ученики одевались медленно, колокол сзывал их по нескольку раз. «Торопитесь же, господа!» — кричали воспитатели, расхаживая по комнате, чтобы согреться… Ученики молча, кое-как строились в ряды, спускались по большой слабо освещенной лестнице, а потом шли по длинным коридорам, в которых дул убийственный зимний ветер.

Плохая это была зима для Малыша!..

Я совсем не мог работать. В классе нездоровый жар печки усыплял меня. Во время классных занятий, спасаясь от холода моей мансарды, я бежал в кафе «Барбет», откуда уходил только в самую последнюю минуту. Теперь Рожэ давал мне там свои уроки, так как холода выгнали нас из фехтовальной залы, и мы упражнялись в кафе биллиардными киями, прихлебывая пунш. Офицеры давали заключение о качестве ударов. Все эти благородные люди сделались моими друзьями и каждый день обучали меня какому-нибудь новому приему, который должен был неминуемо сразить этого бедного маркиза де Букуарана. Они научили меня также искусству подслащивать абсент, а когда эти господа играли на биллиарде, я был их маркером…

Да, это была тяжелая зима для Малыша!..

Однажды утром, когда я входил в кафе «Барбет», — я как сейчас помню стук биллиардных шаров и треск огня в большой кафельной печке, — Рожэ быстро подошел ко мне:

— На пару слов, господин Даниэль! — сказал он с таинственным видом, увлекая меня в соседнюю залу.

Он поведал мне тайну своей любви!.. Можете себе представить, как я был горд, выслушивая признание человека такого громадного роста. Это и меня самого делало как будто выше.