Малыш 21 века

Илья Либман. Малыш 21 века

Глава первая

Жить в абсолютном одиночестве может далеко не каждый. Наши привычки и мысли по умолчанию организованы таким образом, что в них есть другие действующие лица и исполнители. И наши акции пересекаются и бывают интерактивны: они создают диффузии, скольжения и фрикции, прямые и обратные связи. И накипь.

Малыш жил опять в одиночестве. Уже вторую неделю он просыпался в одно и тоже время от непривычной пустоты при перевороте на бок, но интервалы прерванного сна становились все короче – он поправлялся.

Прелесть, по имени Надин, оставила ему записку, приклеенную жевачкой к зеркалу, что вообще-то не практикавалось между ними. От записки у него свело в носу на секунду, и текст стал неясен взгляду. Но это было не так важно, потому что смысл ее был и так понятен по отпечатку кофейного мороженого от полных губ в конце текста.

Из комнаты Слаша изчезло все жилое имущество за исключением одинонокого носка на дверной ручке. Когда-то они расписали его вместе под мордочку маленького бобренка с 2-мя зубами. Из пасти бобренка торчала бумажная трубочка с коротким …буду писать.

Нельзя было сказать, что отношения между ними пришли в тупик. Все было размеренно и привычно ровно: в 7:15 утра после неслучайного секса Прелесть выпархивала под душ, а Малыш – на кухню, где уже одетый Слаш завтракал – ковырялся в своих овсяных хлопьях, перелистывая каталог с бабочками или жуками.

Малыш был горд за Слаша: он переставил ему голос с бабьего на мальчишеский и научил его действовать в соответствии с этим. Самостоятельность и решительность пришли к Слашу позже сами по себе, как побочные явления нового голоса.

Малыш на ходу тыкался носом в Слашеву макушку и шел варить кофе.

Слаш выкатывался из-за стола, ставил тарелку в раковину, когда стрелка часов показывала 25 минут. Он говорил Мылашу, что они будут делать после школы, и исчезал за дверями.

Прелести не понравился новый голос Слаша: это больше был не ее сын в полной мере. Конечно, он был, как и прежде, нежен с ней, но объятия его стали осторожнее и короче. Он меньше приставал к ней со своими вопросами или просил у нее какую-нибудь детскую мелочь. Прелесть приписывала все эти изменения в поведении сына к влиянию Малыша, который много лет назад уже воспитал другого сына. На самом деле мальчишки в одиннадцать лет уже совсем не те, что в девять. Малыш пару раз пытался разъяснить Прелести это, но посчитал такое оправдание для себя, безвинного– неуместным, и все довольно зависло в воздухе.

Свое недовольство она редко выражала голосом, потому что видела и понимала, что Малыш любит ее сына может больше, чем ее саму. Такое странное чувство было невыразимо и ей самой неприятно. Она носила в себе его долгие месяцы, как занозу, которая хотя и нарывает, но и становится частью твоей плоти.

Иногда Прелесть успевала перехватить Слаша на пути к дверям, чтобы пожелать ему доброго утра и продуктивного дня.

Иногда она так спешила, что халатик ее бывал полураспахнут, и Малыш отводил свой взгляд и ждал звука закрывающейся за Слашем двери, а потом брал ее с одним накрашенным глазом. Завтрак был отложен, но время не зря потрачено. Прелесть пила свой кофе в машине, которую в таких случаях вел Малыш.

Ее успех на службе был очевиден: она получила все обещанное и даже более, чем.

Хотя продукт был давно готов, но никто не торопился запускать его в производство или разработать по крайней мере его технологию. Продукт еще даже не выставили на официальные торги, и только представители военно-промышленных ведомств обменивались между собою мнениями и предположениями. Всю эту помпу вокруг продукта сделала Прелесть своим обаянием, ученой степенью и неисправимым акцентом.

Для тех, кто не знает, о чем идет речь, можно только сказать, что подробно, как это возможно, про продукт и его возникновение было описано в истории под названием «Второе дыхание».

Малыша иногда одолевали угрызения совести, что он не доплатил положенного другу-химику. Но счастливые Прелесть со Слашем были рядом, и угрызения проходили.

Первые две недели пустоты Малыш заполнил встречами и поездками. За день он уставал настолько, что засыпал с включенным телевизором. Он поменял 45-ти минутную рутину упражнений работы с весами в спорт-зале на полутарочасовую. Завел себе там нового спаттера, мужчину-пожарника лет сорока, ирландского происхождения. Расписания работы у того не было: он мог быть вызванным по тревоге 24/7. По словам его нового приятеля доктор порекомендовал ему, чем мочить ус в бездонной кружке, заняться посильным спортом. Тут-то и подвернулся пожарнику одинокий Малыш. Они встречались через день, здоровались кулаками, как это принято в общине пауверлифтеров. Это выглядело довольно анекдотично, потому что Крис был высокого роста и весил много больше двухсот фунтов, а Малыш, хотя и набрал вес с той поры, как перестал бегать, роста так и не прибавил.