Малыш

Четверть часа спустя бабушка и Малыш остались одни. Дженни спала в комнате, смежной с залом, — в комнате Мердока и Китти. Нечто вроде корзины, подвешенной на двух веревках к потолочной балке, по ирландскому обычаю, служило малышке колыбелью.

Бабушкино кресло стояло, как всегда, у очага, в котором Малыш с помощью торфа и дров поддерживал жаркое пламя. Время от времени он вставал и шел посмотреть, не проснулась ли его крестница, следил за каждым ее движением, готовый в любую минуту дать девочке немного теплого молока или легонько покачать колыбельку.

Бабушка, не находившая себе места от беспокойства, прислушивалась к малейшему шуму, раздававшемуся снаружи, будь то потрескивание снега, уплотнявшегося под собственной тяжестью на соломенной крыше, или жалобные стоны половиц на морозе.

— Ты ничего не слышишь, Малыш? — спрашивала старушка.

— Нет, бабушка!

И, поцарапав стекла, покрытые инеем, наш герой пытался хоть что-то рассмотреть на белоснежном дворе.

В половине первого малышка вскрикнула. Малыш подошел к крестнице, но поскольку она даже не открыла глазенки, то он лишь слегка качнул колыбель, после чего девочка снова заснула.

Малыш уже собирался вернуться к старушке, которую не хотел оставлять одну, как вдруг какой-то шум снаружи привлек его внимание. Он прислушался. Какие-то странные звуки доносились, как ему показалось, из хлева, примыкавшего к комнате Мердока. Будто кто-то скребся у входа… Но поскольку оба помещения разделялись капитальной стеной, то он не придал особого значения шуму. Может быть, то были крысы, копошившиеся в соломенной подстилке? Окно же закрыто, так что опасаться нечего…

Открыв дверь, Малыш поспешил вернуться в зал.

— А Дженни? — спросила бабушка. — Как она?

— Заснула…

— Так посиди со мной, дорогой…

— Да, бабушка.

Склонившись к пылающему очагу, они вновь заговорили о Мартине и Мердоке, затем о Мартине, Китти и Симе, отправившихся на их поиски.

Лишь бы ни с кем не приключилось несчастья! Эти снежные бури чреваты иногда такими ужасными катастрофами! А впрочем, смелые энергичные люди всегда найдут выход из любой ситуации. Как только они вернутся, их встретят жарко пылающий очаг и горячий грог на столе… Малышу будет достаточно подбросить вязанку хвороста в огонь…

Прошло уже два часа, как ушли Мартина и остальные, и пока ничто не предвещало их возвращения.

— Быть может, мне стоит дойти до ворот, бабушка? — предложил Малыш. — Оттуда я выйду на дорогу, чтобы дальше видеть.

— Нет… Нет!… Нельзя, чтобы дом пустовал, — ответила бабушка, — а так оно и будет, поскольку я не могу его охранять!

Они вернулись к прерванной беседе. Однако вскоре — что уже случалось иногда — сломленная усталостью и тревогой, старушка задремала.

Как обычно, Малыш подложил ей под голову подушку, стараясь действовать совершенно бесшумно, и устроился у окна.

Освободив ото льда одно из стекол, он принялся смотреть во все глаза.

Снаружи все было белым-бело, тишина стояла как за кладбищенской оградой.

Поскольку бабушка спала, а Дженни находилась в соседней комнате, мальчик решил, что ничто не мешает ему дойти до дороги. Это любопытство, и даже не любопытство, а скорее желание посмотреть, не идет ли кто-нибудь на ферму, было вполне простительно.

Малыш тихонько отворил дверь и осторожно прикрыл ее за собой. Проваливаясь по колено в снег, он добрался до ограды.

На дороге, белоснежной, насколько хватало глаз, — никого. Никакого шума шагов с западной стороны. Следовательно, поблизости Мартины, Китти и Сима не было, поскольку до слуха Малыша не долетал лай Бёка, который слышался бы на большом расстоянии из-за сильных холодов, так как в холода звуки разносятся очень далеко.

Малыш дошел до середины проезжей части.

Вдруг снова какой-то шорох привлек его внимание, но не на дороге, а во дворе, справа от построек, со стороны хлева. На этот раз он как будто различил приглушенный вой.

Малыш замер, прислушиваясь. Сердце его бешено колотилось. Тем не менее он решительно направился к стене хлева и, повернув за угол, стал, крадучись, продвигаться вперед.

Шум по-прежнему доносился изнутри, со стороны угла, где находилась комната Мердока и Китти.

В предчувствии какого-то несчастья Малыш ползком пробирался вдоль стены.

Едва он завернул за угол, как у него вырвался крик удивление.

В этом месте слой соломы был разворошен. В известковом растворе, разрушенном временем, зияла довольно широкая дыра, ведущая в комнату, где спала Дженни.

Кто проделал эту дыру?… Человек?… Зверь?…

Не колеблясь, Малыш нырнул в дыру и очутился в комнате…

В тот же миг какая-то серая тень метнулась ему навстречу. Огромный зверь сбил его с ног…

Волк!

Один из тех крупных хищников с вытянутой клиновидной мордой, что рыщут стаями по ирландским просторам в эти нескончаемые зимы…

Серый разбойник прогрыз стену и пробрался внутрь дома, он схватил зубами колыбель Дженни; веревки, удерживающие ее, оборвались, и он бросился наружу, волоча люльку за собой по снегу.

Малышка зашлась криком…