Малыш 44

Автомобиль стоял на месте. Он прыгнул за руль и сунул ключ в замок зажигания. Двигатель закашлялся и смолк. Лев повернул ключ еще раз — пожалуйста! — и на этот раз мотор заработал. Включив передачу, Лев тронул автомобиль с места и прибавил газу, стараясь, чтобы шины предательски не завизжали. Преследующие его оперативники ни в коем случае не должны были увидеть, как он уезжает на машине. Поскольку автомобиль был милицейским, можно было надеяться, что офицеры, заметившие его, решат, что он один из них, и продолжат поиски пешим порядком.

Дорога была пуста. Лев гнал во всю мочь, вцепившись в руль и торопясь побыстрее убраться из города. Машину швыряло из стороны в сторону. Нестеров ошибался: он не сможет доехать на ней до самого Ростова. Во-первых, до него было несколько сотен километров, во-вторых, в баке оставалось совсем мало бензина, а залить его было негде и нечем. И в-третьих, как только оперативники поймут, что он угнал автомобиль, будет отдан приказ блокировать все дороги. Так что он должен был постараться отъехать как можно дальше, а потом бросить машину и затеряться в сельской местности, попытавшись сесть на поезд. Пока они не найдут оставленный автомобиль, у него еще оставались шансы осуществить задуманное.

Выехав на единственную главную дорогу, ведущую из города на запад, Лев прибавил газу, мимоходом глянув в зеркальце заднего вида. Если они намерены тщательно обыскать соседние дома, считая, что он пытается скрыться пешком, тогда у него имеется в запасе около часа. Он поехал еще быстрее, разогнав машину до предела — восьмидесяти километров в час.

Впереди возле припаркованной поперек дороги машины показалась группа людей. Автомобиль был милицейским: засада. Они ничего не упускали из виду. Если дорога на запад перекрыта, значит, и дорога на восток тоже. Они заблокировали весь город. Теперь у него оставалась одна надежда — прорваться через заграждение. Надо набрать скорость и врезаться в машину, стоящую поперек дороги. От удара ее отбросит в сторону. А вот он должен удержать свой автомобиль на дороге. Лишившись машины, они не смогут организовать преследование немедленно. Это отчаянный поступок, но более рассчитывать ему не на что.

Оперативники впереди открыли стрельбу. Пули ударили в радиатор и капот, высекая искры из металлических листов кузова. Еще одна пуля пробила ветровое стекло. Лев пригнулся к рулю. Он больше не видел дороги перед собой. Но автомобиль шел по прямой, и ему оставалось только удерживать его в этом положении. В лобовое стекло ударили еще несколько пуль. Его осыпало мелкими осколками. Он по-прежнему мчался вперед, готовясь к столкновению.

И вдруг автомобиль резко присел на передок и вильнул в сторону. Откинувшись на спинку сиденья, Лев пытался удержать его на дороге, но машину повело влево — она больше не слушалась руля. Пули продырявили передние колеса. Он уже ничего не мог сделать. Машина завалилась на бок, и стекла разлетелись вдребезги. Его швырнуло на дверцу, так что он очутился в нескольких миллиметрах от дорожного покрытия, и в снопе искр автомобиль заскользил по асфальту. Он врезался в милицейское авто, и от удара его развернуло поперек дороги. Автомобиль перевернулся на крышу и слетел в кювет. Льва отшвырнуло с дверцы на крышу, где он и обмяк, когда машина наконец остановилась.

* * *

Лев открыл глаза. Он не знал, сможет ли пошевелиться, и сил, чтобы проверить это, у него не осталось. Он смотрел в ночное небо. В голове медленно ворочались неуклюжие мысли. Он лежал на земле. Наверное, кто-то вытащил его из машины. Над ним появилось чье-то лицо, загораживая звезды и глядя на него сверху вниз. Лев напряг зрение.

Это был Василий.

Ростов-на-Дону

Тот же день

Арон всегда считал работу в милиции захватывающей и интересной — во всяком случае, намного более интересной, чем работа в колхозе. Он знал, что платят за нее немного, зато и конкуренция в милиции невысокая. Когда речь заходила о поисках хорошей работы, он вряд ли мог рассчитывать на удачу, хотя с ним все было в порядке. Собственно говоря, в школе он учился хорошо. Однако вся штука была в том, что он родился с деформированной верхней губой. Так сказал ему врач — губа была деформирована, и с этим ничего нельзя было поделать. Складывалось впечатление, что кто-то вырезал ему часть верхней губы, а потом сшил края вместе, так что они посередине приподнялись домиком, обнажая верхние зубы. Он как будто усмехался все время. И пусть это не мешало ему работать, зато здорово вредило поискам собственно работы. Так что милиция представлялась ему самым удачным вариантом, поскольку желающих поступить на службу у них вечно не хватало. Его станут обижать, смеяться за спиной — ничего, он к этому привык. Он будет терпеть, пока сможет думать головой.

Но вот среди ночи он почему-то сидел в кустах в засаде, заживо пожираемый комарами, и следил за автобусной остановкой, высматривая признаки чего-либо необычного.