Малыш для генерального

В голову лезли ужасные дурацкиемысли, сводки новостей, про пропавших детей, про маньяков, и прочее прочее. Что еще немаловажно, я — человек не простой, и Мишу просто могли похитить с целью выкупа! Именно поэтому я никуда без нянек его не выпускаю…

А тут, стоило отвлечься на эту нервнобольную Милену, и все. Миша пропал. В каком состоянии я должен был быть?! Да я готов был всех поубивать на месте! И Марьяну, как лицо доверенное и ответственное, в первое очередь!

Если это только теперь сможет сослужить мне хотя бы маленьким оправданием… Марьяна не простит меня. Не забудет мою грубость и бесчеловечность.

И только после того, как я нашел Мишу в доме Милены (она подобрала его на дороге, и отвезла обратно домой), на меня с полной силой навалилось осознание того, что произошло с Марьяной!

Господи, Марьяшка! И мой второй ребенок! Их сбила машина, они были на волоске от гибели, а я орал как полоумный на Марьяну, угрожал, и требовал что-то, когда она лежала в луже крови.

Я — чудовище. Кажется, теперь я потерял ее навсегда…

Я полностью контролирую ситуацию с клиникой. Сразу же после того как нашел Мишу и осознал весь ужас ситуации полетел в перинатальный центр.

Марьяна в реанимации. Я согнал лучших врачей-гинекологов, чтобы те провели обследование на высшем уровне. Моей дочери еще рано рождаться. Но воды отошли, и это хреново.

У Марьяны сотрясение. Отошла пробка, и вытекла часть вод, но часть осталась. Посовещавшись, врачи решили сохранять беременность как можно дольше, поэтому у Марьяны жесткий постельный режим. Ребенок не пострадал, но его мать должна лежать под капельницами круглосуточно, чтобы не спровоцировать схватки и преждевременные роды.

Я уже несколько дней дежурю около реанимации, но меня к ней не пускают. Врачи подробно рассказывают мне о ее состоянии, и о состоянии дочери, но в контакт вступать запрещают — Марьяне сейчас противопоказаны любые вирусы и бактерии извне.

Как же сильно я за них переживаю! Реально рву на себе волосы. Могу отвлечься только работой, и то не всегда. А сразу по окончании рабочего дня бегу сюда, в больницу, узнать есть ли какие-то улучшения.

Через неделю Марьяну переводят в отдельную обычную палату. И, наконец, разрешают мне увидеться с ней. Миша, чувствуя свою вину, просится тоже проведать ее, чтобы извиниться лично. Лишь бы девушка не выгнала нас обоих…

Мы с сыном стучим, а потом осторожно входим в палату.

— Марьяна!!! — бросается к ней Миша. — Марьяна!!! Прости меня! Это я виноват в том, что произошло!

Марьяна и раньше-то была худосочная, а теперь исхудала на нет. И только огромный живот торчит под одеялом. Отлично. Значит, дочке удалось продлить срок в утробе матери еще на неделю. В нашей ситуации это — огромная победа. Сейчас уже тридцать три недели, врачи планируют тянуть хотя бы до тридцати шести. Значит еще три надо потерпеть. Оберегать Марьяну как драгоценность, холить и лелеять, чтобы она смогла доносить дочь до девятого месяца.

— Марьян, ну прости-и-и… — срывается голос Миши на плач.

Мое сердце сжимается. Я сейчас должен точно так же плакать и умолять ее простить меня. Но за меня все делает Мишаня.

— Мишенька, ну что ты, сыночек, не плачь, — вытирает Марьяна его слезы. Ее рука белая и тонкая, в нее утоплена бабочка от капельницы.

Блин, у меня сейчас сердце разорвется от ее беспомощности и всецелой доброты.

— Ты не виноват, сынок, виноваты мы, взрослые. Даже не бери в голову, — гладит она его по волосам, ероша челку наверх. — Сестренка твоя в порядке. Я тоже выздоровею. Не бери этот случай на себя!

— Марьяна… какая ты хорошая! — Миша обнимает ее за шею и плачет рядом с ее подушкой. — А я как дурак убежал, потом меня мама на машине догнала, и увезла к себе домой. Гы-ы-ы…

— Всё, Миш, прекрати! Я же сказала, что это не твоя вина! Я тоже переживала, куда ты делся! Ведь ты мне как сын!

— А ты мне как вторая мама, — всхлипывает Миша, а меня вдруг как торкнет!

Вот кто должен воспитывать обоих моих детей! Вот кто настоящая мать и для Миши, и для малышки! Даже Миша понял это раньше меня, пока я тормозил, как идиот!

— Миш, иди погуляй. Нам поговорить надо. — отсылаю мальца. Ведь разговор предстоит не из легких и не для детских ушей.

Миша (у меня все-же замечательный сын), без лишних разговоров оставляет нас наедине.

Я подхожу поближе. Опускаюсь на колени, рядом с ее кроватью. Марьяна демонстративно отводит глаза.

— Прости… меня. — говорю я, рассматривая ее лицо.

Оно, исхудавшее, бледное, осунувшееся, но! Ничего красивее в своей жизни я еще не видел! Красивее девушки для меня, чем Марьяна еще не существует! Она просто Ангел, спустившийся для меня в преисподнюю, в мою сраную жизнь, чтобы я наконец одумался, и начал доверять женщинам! Она никогда не желала мне зла. Ничего не просила в замен. Просто отдавала всю себя, а я не ценил. И даже когда она была на краю гибели, я орал на нее, как последний ушлепок, угрожал и требовал невозможного! А если бы она погибла в тот момент?!

— Я — ИДИОТ, Марьян… — тихо говорю я, чтобы не зареветь как Миша накануне.

— Уходи. — так же тихо прогоняет она меня.