Малыш из курятника

Напротив сильно и надрывно кашлял молодой человек. Он постоянно сползал с кровати, то открывал форточку, то закрывал. Прячась под одеяло, сосед бубнил в свой сотовый телефон как заклинание одно и то же – что он привитый, – разговаривая с кем-то по сотовой связи. Сон – как это здорово, вернее, даже не сон, а какая-то мука в виде затуманенного сознания.

Нет, это не приснилось, и он не сошел с ума, проснувшись утром в какой-то очень сырой каше в виде измятых простыней и уже убранной капельницы. Впервые его охватила паника, такого с ним еще не происходило даже тогда, когда он, вспоминая свою подружку из раннего детства, катаясь на горке весь в снегу, напрудил в штаны, пытаясь добежать до дома, не в силах их снять на морозе скрюченными замерзшими детскими ручонками в мокрых и заледенелых рукавицах… Ну, в общем, конфуз и детский плач перед мамой.

Все простыни и он сам были настолько сырыми, что ему показалось, что произошло нечто ужасное, то самое из раннего детства. Осмотрев и ощупав каждый сантиметр своей мокрой одежды, больной немного успокоился, поняв, что это не одно и то же. Такой дикой слабости он не встречал ни разу в жизни. Ему впервые за эти дни стало легче хотя бы с утра, и ничего, что он, замерзнув от холода, укутан насквозь промокшими простынями.

Окончательно придя в себя, он подумал, что преисподняя и его палата – это не одно и то же. Холодный пот лился ручьем, собирая крупные капли на его изможденном теле. В зеркале, конечно, воображаемом, такое нельзя выставлять напоказ, его бледная и небритая физиономия с глубоко впалыми глазами и крупными холодными каплями пота на лбу выглядела вполне прилично на фоне селфи с ехидно улыбающимся и обнимающим его самовлюбленным чертом.

Через дня три болезнь стабилизировалась на каком-то определенном уровне с обратным циферблатом отчета времени. Днем становилось немного полегче – до такой степени, что можно было поговорить с молодым соседом о всяких безделушках на бытовой почве. Ночь душила сильней, сговорившись с этой веселящей компанией черных сил, сон был коротким и сумбурным. Душа прерывисто дышала, ныла и кашляла после очередной драки с милыми рогатыми созданиями, обращаясь к Всевышнему за очередной помощью.

Думая о болячке, больной переживал только о двух вещах: это о перенесенной когда-то прободной язве и о высоком давлении, мучающем его почти изо дня в день. Страх все таки присутствовал где-то внутри и не давал сосредоточиться на хорошем. Горсть таблеток на утро, горсть таблеток на вечер – вот и все лечение для пациентов с небольшим двадцать процентов и немного больше поражении легких, снятом на КТ еще в начале болезни.

Господи! Если бы он только знал, что ждет его впереди… А впереди было то, о чем писать вообще-то не хочется вовсе, вспоминая этот кошмар, эту трагедию, происшедшую с его организмом. Дело в том, что больные с небольшим поражением легких отправлялись за город в санатории как бы на лечение поголовно, их хорошо кормили и пичкали ковидными таблетками и еще всякой всячиной, считая, что этого достаточно для излечения от СOVID-19.

Короче, если сказать простыми словами, за ними присматривали врачи подальше от городской суеты. Все серьезные больницы и ковидные городские центры были забиты тяжело больными с большим процентом поражения легких – не ниже пятидесяти. На первых порах это помогало. А дальше?.. Дальше не самое интересное, сплошь уныние и какой-то тупик, если не переводить слова на настоящий русский язык, так сказать, фольклор с матерным уклоном.

Вернемся к нашему подопечному. Он вроде бы немножко оклемался за эти три дня нахождения в данном заведении и даже побрился, чтобы выглядеть по-человечески. Из за очередного наплыва больных по палатам прошел большой шухер, кстати, их не выпускали из палаты, и все новости узнавались от приходящей дежурной сестры: о том, что часть выздоравливающих больных отправят в другой, ближний по соседству, санаторий, откуда их после долечивания и выпишут домой. Это было связано с тем, что данный санаторий имел хоть небольшую, но все-таки реанимацию и кислород в виде разветвленной сети, проложенной в авральном режиме и был более востребован на начальном этапе терапевтической помощи больным.

Судьба распорядилась так, что он оказался в числе лиц, переданных второму санаторию, находящемуся рядом и переделанному под тот же ковидный госпиталь. Хотя ковидный госпиталь второго обыкновенного в миру санатория выглядел как-то странно и не отличался от первого всего лишь красной зоной, за которую без спецпропуска не пропускали никого. Палата оказалась чуть больше, с балконом и тремя спальными местами для больных, причем два места были как бы установлены в комнате отдельно, а одно – в коридоре возле балкона. Так как его привезли первым, он занял место в коридоре, поближе к балкону.