Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса (СИ)

«Чувство вины преследует меня всюду. Я не могу так больше! Зачем? Тот проклятый вечер решил все! Решил нашу дальнейшую судьбу. Я украла у тебя самое ценное. Я украла ТВОЮ дочь».

Будто кулак великана обрушивается на меня! Бьет с холодящей ненавистью в солнечное сплетение. Приоткрыв рот, жадно воздух ловлю. Пальцы в волосы зарываются. Тяну с силой. Только вот никакая физическая боль душевную не перекроет! Даже отец не знает масштаб всей катастрофы! Боже… Ребенком я часто спрашивала мать, любит ли она меня? Она давала уклончивый и, как я уже тогда понимала, лживый ответ:

«Каждая мать любит своего ребенка». Однако, она ни разу не ответила тремя простыми словами, которых я так ждала. Теперь я понимаю почему, но не могу смириться с правдой! ЭТО ВСЕ ЛОЖЬ! В глазах пелена от слез, но я дальше читаю хоть и буквы в слова отказываются складываться.

«Боже! Как она похожа на тебя. Эти глаза… Знаешь, я боялась, что в девочке буду видеть твою жену. Но нет! Я вижу в ней нас. Тебя, Алешенька, и меня. Впервые я рада, что с НЕЙ, Верой, мы - блондинки…»

Тошнота накатывает от леденящей кровь исповеди на бумаге. Про то, как мать проследила до магазина за Верой, как ликовала, когда та коляску у входа оставила, как радовалась горю соперницы, когда Вера вышла из магазина и уже через мгновение в панике кричала: где коляска? Где моя девочка?! Позже милиции коляску удалось найти, а ребенка - нет.

МЕНЯ НЕ НАШЛИ!

В письме «мама» подробно описывает, как она с братом Олегом дом свой в деревне подожгли со всеми документами. А когда их восстановили, им, как погорельцам, жилье в соседней Варваровке дали, а маленькая украденная девочка окончательно по всем бумагам стала Аленой Родионовой.

Я больше не могу двигаться.

Сижу, словно ледяная статуя, на одном месте, глядя в одну точку. Разум отказывается понимать прочитанное. Вскакиваю так порывисто, что половина писем на ковер летят. Грудь тяжело поднимается и опадает. Воздуха катастрофически не хватает.

Будто в груди все каменеет, в холодный гранит превращается!

Только это так кажется, потому что уже через секунду жжет так, будто калёным железом заполняют душу. А я - хрупкий сосуд, не выдержу такого давления. Разлечусь на тысячи осколков. Бросаюсь вперед, на колени падаю. Дрожащими руками письма к себе сгребаю. Глаза слезы застилают, когда пальцы в кулак складываю и кусаю зубами костяшки пальцев. БОЛЬНО! Очень больно! Душа огнем полыхает!

– Что ты наделала?! – навзрыд кричу. - МАМА, ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА?! ЗА ЧТО?!

Этот вопрос, как сорняк с длинными и цепкими корнями. Ядовитый и особо опасный! Потому что я НИКОГДА не узнаю ответ. Человека, который совершил этот страшный поступок уже давно нет на этом свете. В голове набатом стучит: БЕЖАТЬ! Поднимаюсь на ноги и бегу к двери. Оказавшись в прихожей, останавливаюсь, словно что-то за руку схватило и обратно потянуло. Оглядываюсь… Минута на раздумья и – возвращаюсь в зал, где все еще раскиданы на полу письма той, кого я всю жизнь считала матерью. Среди вороха пожелтевшей бумаги отыскиваю взглядом своего Степку. Мой… ОН МОЙ! Спустя пару минут, бросаюсь прочь из этого проклятого дома, прижимая к груди старенькую мягкую игрушку.

Ног почти не чувствую!

В салоне автомобиля тепло, а изо рта облачко пара вырывается, будто посреди Арктики на льдине сижу.

Вся дорога будто в тумане.

– Красный путь, 20.

Мучительно отвожу глаза от взгляда Михаила в зеркале дальнего виденья. Чувствую: хочет что-то спросить, но отворачиваюсь. Не могу сейчас! НЕ МОГУ! Я должна видеть ЕЕ!

Прямо сейчас…

Я даже не помню, как поднималась по ступеням «Золотой нити». О моем присутствии колокольчик над дверью приятной трелью оповещает Легкие наполняются благоухающим ароматом лаванды и сирени. А я, замерев, во все глаза смотрю на красивую блондинку с печальными глазами.

Боже!

Делаю шаг вперед, но нерешительно останавливаюсь. Еще месяц назад я Веру избегала. Чувствовала вину за то, что являюсь дочерью ее мужа от любовницы. А сейчас…

– Аленушка, что случилось? – Вера кладет на стол ключи и спешит ко мне навстречу. - Ты такая бледная.

Губы дрожат не могу и слова вымолить. Такая красивая… А ведь в глазах такая боль! Я ведь ее и раньше замечала.

Вера опускает глаза, наконец-то замечая в моей руке письмо. Оно смятое от того, что я так сильно вцепилась в него. Однако, мне только показалось, что жена отца смотрела на клочок бумаги. Ее внимание привлекло другое. Как-то странно пошатнувшись, она негнущимися пальцами берет игрушку из моих рук. Легкий вскрик срывается с ее губ и… Степка падает на пол, к нашим ногам.

Мне кажется или я слышу бешеный стук ее сердца?

То, как оно надрывно бьется! Или же это мое?! Я словно теряю представление о времени. Оно как бы остановилось или исчезло совсем. Сколько мы вот так стоим и не сводим друг с друга взгляда?

Вечность…