Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса

– Совсем озверели? – рычит обладатель хрипловатого баритона, буквально разрывая взглядом на части моих обидчиков. – Малолетку зачем тронули, дебилы? Вздрагиваю от этого определения и даже открываю рот, чтобы озвучить, что мне уже три дня, как восемнадцать, но резко прикусываю язык. Причем, так сильно, что во рту чувствуется привкус соли и металла. – Босс, да девка же это… вон какая – фигуристая! – обрисовывает руками в воздухе один из нелюдей что-то похожее по очертаниям на гитару. – Да и зачем шарахается одна по улице ночью? Как пить дать – работает! Просто зассала, что нас трое. Знала бы сколько отстегнем, впереди нас бежала бы, - гадко усмехается, показывая большую щербинку меж зубов. Я инстинктивно отворачиваюсь, передергиваясь от страха и омерзения, утыкаясь лицом прямо в грудь «босса». Под ухом я слышу, как громко и резко стучит его сердце. Словно отбойный молоток с неудержимой силой лупит по ребрам.

– Сам сказал привести девку. Главное, чтобы не стремную! А сейчас че не так? – искренне удивляется эта сволочь.

– Завались, идиот! – чертыхнувшись, брюнет обрывает речь своего подчиненного. На секунду мне кажется, что помимо ярости в его голосе мелькает смущение.

- Демон, ну, че ты завелся из-за какой-то патаску…

Сильное тело дергается вперед, увлекая меня за собой.

– Пасть порву! – рычит зеленоглазый, заставляя всех сделать несколько синхронных шагов к двери.

На секунду пугаюсь. Неужели этот мерзавец правду говорит? Испуганно поднимаю глаза и таращусь на быстро бьющуюся синюю жилу на шее мужчины. Мой спаситель, словно чувствуя этот взгляд, лишь сильнее сжимает пальцы на моей талии. Даже больно немного становится.

– Пошли вон, - рычит на подчиненных так, что вена еще больше надувается на могучей жилистой шее. - Все вышли!

Глава 1

Глава 1

Алена

— Дрянь!

Вздрагиваю от внезапного окрика дяди, раздающегося с другой стороны двери.

— Аленка, ну, я тебе, коза!

Совсем рядом доносятся тяжёлые шаги по ветхим полусгнившим потертым половицам. Прежде, чем успеваю подняться с колен, дверь с шумом распахивается. С упавшим сердцем смотрю на то, как потрескавшаяся от времени известка грязно-серого цвета осыпается со стены прямо на только что вымытый пол. Кожу сильно саднит от воды и хозяйственного мыла, но я привыкла терпеть. Молчу, лишь сильнее стискивая в руках мокрую тряпку.

Стоит посмотреть на вошедшего, как тут же замираю под взглядом холодных бесцветных голубых глаз - точь-в-точь, как у рептилии. Он словно варан - такой же мерзкий и пугающий.

Нисколько не смущаясь, дядя ступает грязными помятыми кроссовками по только что вымытому чистому полу, оставляет после себя безобразные разводы и следы, уничтожая под корень все мои труды. Плевать он хотел на мою покрасневшую кожу рук и на то, как ее нещадно саднит от хозяйственного мыла.

— Вот, ты где! – это не вопрос, а констатация факта.

Ядовито усмехается, перекатывая спичку меж зубов. Мохнатые седые брови дяди, так похожие на больших толстых гусениц, съезжаются в одну прямую линию на переносице. Тревога, словно пожар, в одно мгновение ока вспыхивает и распространяется с бешенной скоростью по всему моему телу.

Он не то, что не в духе – в бешенстве! А у меня еще после прошлого раза синяки не прошли…

— Что случилось? – лепечу, еле разлепив пересохшие от страха губы. Сердце колотится, как у пойманного зайца, которого вот-вот безжалостно освежуют. До дрожи в ногах хочется вскочить и закричать, что я ни в чем не виновата! Но понимаю, что все напрасно. В этом доме никого не интересует настоящий виновник. Им нужен кто-то, на кого можно свалить все грехи.

— Что случилось? – передразнивает ехидно дядя. С ненавистью буравит меня взглядом, покорно сидящую на коленях с тряпкой, с которой стекает мыльная вода. — Ты почему посуду не помыла? Полная раковина дерьма. Ты вообще в этом доме живешь только по моей милости! Поняла?

Он неожиданно наклоняется вперед и прежде, чем я успеваю отшатнуться, бьет наотмашь по щеке с такой силой, что задевает нижнюю губу. В этот раз я даже не успеваю испугаться. Лишь только сдавленный звук вырвался откуда-то из глубины груди. Такой тихий, пронзительно тоскливый. Будто белокрылую голубку соседские хулиганы сбили из рогатки.

— Встала, – злится родственник, ни капли не раскаиваясь, - и пошла на кухню, бестолочь! Подчиняюсь приказу и на трясущихся ногах покорно плетусь в сторону кухни. В руках все еще находится злополучная тряпка. Даже не знаю, зачем в нее вцепилась. Будто она может мне чем-то помочь.

— Чтобы все вымыла, поняла? – не успокаивается дядя.