Малыш от генерального (СИ)

– Разговор был о брате. – Будто спрашиваю о чем-то неприятном, на щеках Марата заиграли желваки.

– Я понимаю... Просто было интересно. Прости за любопытство.

В горле будто ком застрял. Хотелось заклеить собственный рот скотчем. А эту беседу забыть, словно ее и не было.

Чувствовала ведь, что не нужно и заикаться о детях. Секс для некоторых даже не повод для знакомства, а я тут...

– Я не сторонник теории, что без детей в паре не бывает счастья, – Марат заговорил сам. Я уже и не надеялась на ответ, но он будто почувствовал, как мне плохо. – Дети... Беременность... Вокруг этого придумано столько мифов! Кому-то эти мифы здорово портят жизнь. Заставляют прогибаться под чужие ожидания, проводить опасные эксперименты над здоровьем. А у некоторых вообще забирают все.

– Для кого-то из твоих близких беременность закончилась... плохо?

Вместо того чтобы задавать вопросы, мне просто необходимо было срочно замолчать. Как угодно! Придумать новую тему для разговора, попросить остановиться и зацеловать Марата до звезд перед глазами. Сгодился бы любой способ. Лишь бы только не продолжать.

Злой хохот интуиции не предвещал ничего хорошего. Я еще не забыла, что у Марата была невеста и в один из дней ее не стало. О том, что девушка погибла не одна, а с маленькой частичкой любимого мужчины, и думать было больно.

– Жена отца умерла при родах. Врачи предупреждали ее, что с больным сердцем беременность слишком опасна. Но она не послушалась. И еще одна дорогая мне женщина посчитала, что жизнь неродившегося ребенка дороже, чем своя.

– Но врачи... Они должны были...

У меня не нашлось слов. Язык от шока не слушался. Дико хотелось обнять свой живот. Укрыть малыша от всех страхов и опасностей. 

– Иногда, когда пациент принимает решение, врачи бессильны. Даже когда выбора, по сути, и нет.

Марат сжал руль до побелевших костяшек, но больше ни жестом, ни мимикой не выдал своего состояния. Уверенный, спокойный, как на совещании. Скала, до вершины которой не добраться.

– Ты... Любил ее? – вырвалось само.

Я до боли закусила губу, но было уже поздно.

– Это прошлое, – прозвучало так же ровно, как и признание. – Неважно чье. Просто хочу, чтобы ты понимала – я не хочу детей. В эту лотерею пусть играют другие. Я уверен, что можно быть счастливым без грязных подгузников и тонны разбросанных по дому игрушек. Жить той жизнью, которая устраивает двоих. И наслаждаться каждым днем.

Впервые за время нашего разговора Марат покосился в мою сторону. Однобоко улыбнулся и вернул свою правую руку на мое колено.

– Так ведь, маленькая?

От желания разреветься и закричать «Нет!» меня чуть не разорвало. Не успела я еще нарадоваться своему счастью. Не накопила впрок достаточно ласки и тепла, чтобы не мерзнуть потом одной. Ничего не смогла...

Мало мне было и его, и новой себя. Настоящей, яркой жизни – мало.

Однако старая дрессировка сработала безотказно. Глаза щипало, но я улыбнулась. Губы, как под анестезией, не чувствовались, но сумела четко и ровно произнести:

– Да.

Всего одно слово.

Фальшивое. Горькое. Ложь во благо. Казалось, так будет легче... пока. И неважно, что потом.

Жаль, я тогда и не догадывалась, как скоро пожалею об этой своей слабости. И не пошла до конца.

Глава 20. Непослушная

Марат.

Жизнь, наверное, меня испытывала. Не первый раз, но нынче – в особо извращенной форме. Рядом появилась женщина, с которой вспомнил, как это – чувствовать себя живым. И тут же с одержимостью ревнивой жены работа лихо взяла за причинное место.

Как бы мы ни надеялись, что Герасимов отступится, этот старый баран упрямо пер к своей цели. То Игнатов, то другие подрядчики регулярно сообщали о внеплановых проверках или форс-мажорах, а всегда равнодушные акционеры вдруг стали просить встреч и задавать на них очень странные вопросы.

Все это было ненормальным. В офисе порой становилось настолько жарко, что даже непосвященный в тонкости ситуации Бадоев предлагал устроить кое-кому несчастный случай.

Я, конечно же, отшучивался, что обязательно, но и не думал в этом направлении.

До поры.

Пора настала внезапно. В субботу, когда все нормальные люди сидели дома, а у меня в офисе из ушей валил пар.

Никакого желания просиживать штаны на работе не было. Дома, ласковая и непривычно покладистая, ждала Аглая. В холодильнике – в кои-то веки настоящая домашняя еда. А в спальне преступно пустовала кровать.

Не контрактами я сейчас должен был заниматься. Не вдалбливать в голову идиотам, что головной мозг важнее спинного. Но, когда в добавок к текущим проблемам один из давних поставщиков попросил о личной встрече, да ещё поскорее, терпение все же лопнуло.

Захаров, мой зам по коммерческим вопросам, явился в офис спустя полчаса после звонка. Как школьник в кабинете у завуча, он рассказал все, что знал про старые сделки брата, получил ЦУ, на что давить во время переговоров. А потом послушно сел в мой Мерс и как исполняющий обязанности босса повез свой зад на встречу с подрядчиком.