Малыш по договору. Подари мне счастье (СИ)

— Нет. Это слишком долго. На месте они тебе всё равно помочь не смогут, а ждать пока они приедут сюда, осмотрят и повезут в больницу, где тебя ещё полгода будут оформлять — это лишняя трата времени. Гораздо быстрее будет, если я сам тебя отвезу. Потерпи, малыш, мы быстро приедем.

Вместо ответа молча киваю, хотя и знаю, что Воскресенский этого не видит.

— Игорь, ты… можешь дать мне фотографию…

Почему-то в этот момент уверена, что он сразу поймёт, о чём я его прошу. Он достаёт из медицинской карты снимок УЗИ и передаёт его мне.

Откидываюсь спиной на сидение, смотрю на то, как он садится за руль и заводит мотор. Уже через несколько секунд мы выезжаем с участка, а ещё через пару мгновений внедорожник Воскресенского на бешеной скорости несётся по трассе, обгоняя остальные автомобили.

Опускаю взгляд на чёрно-белый снимок, который держу в руках и трясущимися пальцами глажу маленькую горошину, у которой уже есть зачатки всех органов, но самое главное, есть сердце.

Никогда в жизни мне не было так страшно, как сейчас. Даже, когда Вадику поставили диагноз. Наверно, я ужасный человек, если позволяю себе даже думать о подобном. Если переживаю за по сути чужого мне ребёнка ещё сильнее, чем за родного брата…

Хотя, какой он мне чужой? Это мой! Мой малыш! Он зародился внутри меня, его сердце бьётся в моём животе! Разве могу я считать его чужим?! И неважно чья кровь в нём течёт, если мы с ним одно целое…

От этой мысли становится ещё страшнее. Особенно, когда снова болезненно режет живот.

Вообразить не могу, что ещё буквально сегодня утром я расстраивалась из-за того, что не чувствую никаких признаков того, что беременная, кроме немного округлившегося живота. Зато сейчас я своё положение ощущаю в полной мере и буквально ненавижу себя за то, что накаркала!

— Игорь, ещё долго? — оторвавшись от УЗИ, перевожу взгляд на напряжённый профиль Воскресенского.

— Нет, уже почти приехали. Всё будет хорошо, Алис. Очень больно?

— Уже нет… не так режет, — выдавливаю, стараясь не думать о том, что у меня между ног слегка влажно и это скорее всего кровь. — Игорь, это всё, да?

— Я же не врач, малыш… я не могу ответить тебе на этот вопрос.

— Тогда просто скажи, что всё будет хорошо…

— Будет. Если не сейчас, то позже. Я обещаю.

Не знаю, что Игорь хотел сказать этими словами, но меня они не успокаивают. Наоборот, начинаю нервничать ещё больше. Потому что понимаю, у меня не может быть никакого позже, если этого ребёнка не станет.

Нет. Не так. Я не хочу никакого позже.

Это последнее о чём я думаю, прежде чем у меня закрываются глаза.

***

***

Игорь

Бросаю машину возле входа в клинику, открываю заднюю дверь и беру Алису на руки. А у самого сердце грохочет так, что кажется сейчас треснувшие рёбра нахрен проломит.

Тупое чувство беспомощности жилы выкручивает и болезненным комком сжимается где-то в районе сердца. Смотрю на бледное лицо Алисы и впервые в жизни не знаю, что мне делать.

Пока поднимаюсь ко входу, набираю номер Комаровой. Благо она ещё в клинике и кажется даже не смотря на мою нечленораздельную речь понимает меня с полуслова. Так что к тому времени, как я с Алисой на руках поднимаюсь на этаж гинекологии, она уже встречает нас возле лифта с санитарами и каталкой.

— Как долго она без сознания? — как только я кладу Алису на каталку, берёт её за руку и замеряет пульс.

— Не знаю. Не долго… Минуты две. Она отключилась, когда я уже сворачивал на парковку.

— Хорошо… в смысле, всё будет хорошо. Всё, Игорь Сергеевич, дальше мы сами справимся. Прошу вас, ожидайте меня в моём кабинете, я выйду к вам, как только проведу осмотр и сделаю сурмаме все необходимые анализы.

— Я хочу присутствовать. И при осмотре, и при анализах!

— Игорь Сергеевич… поверьте, я прекрасно понимаю, что для вас значит этот ребёнок. Уверяю вас, я сделаю всё возможное, чтобы сохранить беременность. Любой ценой, — добавляет с нажимом.

И всё. Ловлю на себе многозначительный взгляд Комаровой, смотрю на Узи, которое до сих пор лежит в руках у Алисы и чувствую, что меня самым настоящим образом накрывает. Бесконтрольной, саморазрушающей яростью.

— Плевать мне на этого ребёнка! — рявкаю так, что на меня оглядываются проходящие мимо медсётры. — Я хочу, чтобы его из неё вытащили!

— Что?!

— Что слышала! Я хочу, чтобы этого ребёнка вытащили из неё! Сейчас!

— Эм… Игорь Сергеевич, вы… вы сейчас просто на эмоциях. Я уверена, что с плодом всё будет хорошо. На данный момент, я вижу только гипертонус, но это поправимо. В любом случае, даже при тяжёлых ситуациях, беременная может провести в лежачем положении вплоть до конца срока, чтобы сохранить жизнь плода. Были случаи, когда родоразрешали даже женщин в коме, так что…

— Услышь меня! — ставлю руку, поперёк входа в смотровую, когда Комарова пытается проскочить туда, вслед за каталкой. — Если этот ребёнок угрожает здоровью Алисы, то от него нужно будет избавиться! Ты меня поняла?!

Тяжело дыша, смотрю на Комарову и выдыхаю только после того, как она растерянно кивает.