Малыш с Большой протоки

— Только мы его тебе, товарищ Серов, не отдадим, — шутливо добавил другой. — Ты забежал на участок заставы Подгорная.

— Усманов? — узнал в нём Ермолай чемпиона по шахматам. — Ну ладно, не важно, кто задержал, важно, что поймали.

— А с чего ты взял, что это нарушитель? — усмехнулся Усманов.

Тут, едва сдерживая смех, неизвестный обернулся. Ермолай опешил.

— Крутов!

— Я самый! — расхохотался парень в штатском. — Здравствуй, товарищ Серов!

Вот так так! Нарушитель оказался знакомым колхозником из Зайчихи, да к тому же ещё и членом добровольной народной дружины.

— Получай, растеряха! — протянул Ермолай Крутову найденную в тайге рукавицу. — Зачем на просеку выскакивал?

— Никуда я не выскакивал, — в недоумении возразил Крутов и растопырил руки в мягких шерстяных варежках.

— Не твоя, значит? — поразился Серов. — Ну вот, — повернулся он к пограничникам, протягивая рукавицу. — Придётся поискать вам в лесу её хозяина. Я без лыж не ходок. Он идёт финским шагом! — крикнул вдогонку Усманову Ермолай.

Настроение было хуже некуда: гонял, гонял по лесу, и всё зря. И неизвестного упустил, и лыжи сломал. Наверное, враг уже далеко. Куда он бежал? А что, если к железной дороге?..

— Ближний поезд скоро будет?

— В шестнадцать часов, местный. Не поспеешь! — ответил Крутов.

— Попытаюсь, — уже на бегу отозвался Ермолай.

КОНСЕРВНАЯ БАНКА

До станции было километра полтора. Когда Ермолай подбегал, поезд уже тронулся. Стуча на стыках рельсов, он проходил стрелку. Малыш успел всё же прыгнуть на последнюю подножку. Переходя из вагона в вагон, он потихоньку оглядывал пассажиров и наконец сел на одну из скамеек. Местным поездом обычно ездили колхозники из соседних сёл и рабочие лесопунктов и ремонтных баз. Этим же поездом — только в другую сторону — можно было доехать и почти до самой Ивановки.

Ермолай притворно зевнул, прикрыв рот ладонью, и вроде бы совершенно безразлично взглянул на соседей. Вот два железнодорожника. Вот, очевидно, агроном с чемоданчиком под локтем. Рядом какой-то старичок. Видно, он сел на той же станции, что и Ермолай: до сих пор не отошёл, все ещё отогревает дыханием руки. По другую сторону расположилась полная пожилая женщина. Она, как и большинство пассажиров, дремала, обхватив руками большущий узел. Напротив устроились трое лесорубов с топорами и пилами. Привалившись друг к другу, они, словно по команде, храпели на весь вагон. Вскоре и старик, зябко поёживаясь, пряча кисти рук в рукава короткого полушубка, задремал. В вагоне зажглось электричество.

Ермолай снова посмотрел на лесорубов: «Здоровы спать, чертяги! Хотя дело знакомое: лес валить — не в лапту играть» — и опёрся локтем на корзину соседа. Старик испуганно вздрогнул, но, увидев рядом пограничника, весело улыбнулся. Старичок был юркий, с короткой бородой клином.

— Я думал, граблют, — ухмыльнулся он и, перехватив взгляд Серова, обращенный на лесорубов, полюбопытствовал: — Или знакомые?

Ермолай не ответил.

— Понятно, — продолжал говорливый сосед. — Присматриваешь, что за народ? Сам-то с Подгорной?

Ермолай промолчал.

— Военная тайна! — добродушно согласился старичок и, поняв, что пограничник не расположен к разговору, вновь прикорнул на корзине.

По вагону прошёл проводник, громко назвал станцию. Пассажиры засуетились. Встали и направились к выходу лесорубы. Ермолай неловко повернулся и столкнул со скамьи корзину старика. Из корзины на пол вывалилось несколько консервных банок.

— Прошу прощения! — извинился Ермолай и начал помогать собирать банки.

— Подумаешь, беда! — добродушно улыбнулся старик.

А полная женщина не утерпела:

— Ох, чтоб тебе, неловкий какой, а ещё пограничник!

— Ну, чего ты, мать, небось не графин упал, — примиряюще перебил старик и сказал Ермолаю: — Они, женщины, все одинаковы — лишь бы на кого поворчать.

Утихомирились немногочисленные пассажиры, задремали. Вроде бы задремал и Ермолай. Один старик всё вертелся с боку на бок, вздыхал, что-то шептал себе под нос.

Вскоре опять засвистел паровоз.

— Большая протока! — объявил проводник.

— Прощай, сынок, — засуетился старик.

— Мне тоже выходить, — поднялся Ермолай. Поезд остановился на маленькой станции. Кряхтя и охая, старик осторожно спустился с площадки наземь. Спрыгнув следом, Ермолай помог ему закрепить за спиной ношу. Кроме них двоих, никто больше тут не сошёл. Подмигнув красным фонарём, скрылся в вечерней мгле концевой вагон. Встречавший поезд дежурный заспешил в станционный домик, над крыльцом которого в хороводе снежинок раскачивалась неяркая лампочка. К самому железнодорожному полотну подступала тайга, вдали угадывалась делающая здесь дугу Большая протока. Впереди мерцали огоньки деревеньки.

— Мне туда, — махнул старик рукой в сторону деревеньки. — Спасибо тебе, служивый. Прощевай!

— Не на чем. А я до разъезда. До свиданья!

— В разные, значит, стороны.

Старик зашагал, сгорбясь, влево, Ермолай — вправо. Зайдя в лес, он встал за ближайшую ель, выглянул. Добродушный попутчик и не думал никуда идти. Постояв у стены минуту-другую, он повернул обратно и юркнул внутрь здания.