Малышка для рокеров (СИ)

И усмешка на лице Салтыкова превратилась в мягкую и немного усталую улыбку. Он словно говорил: «Боже, ты меня однажды в могилу сведешь!». Вскинув голову, юноша притянул меня к себе за плечи и наконец-то поцеловал. В этом поцелуе заключалось сразу все, что он хотел сказать мне: назвать меня дурой; проклянуть меня за мой характер; попросить прощения за то, что не спас меня тогда; послать к черту весь мир и все обстоятельства; признаться мне в своей любви…

Не разрывая поцелуя, Салтыков положил меня на кровать и, забравшись на нее, навис надо мной, начав теперь поглаживать мои руки, которые недавно так сильно сжимал.

— Эй! — запротестовала я. — Я на первом свидании не целуюсь!

— Да что ты говоришь…? — съязвил Тол и вновь поцеловал меня.

В такой момент он предпочел не церемониться, словно время играло против нас. В какой-то степени так было, но мы отключились от внешнего мира и попали в свой собственный, наконец-то признав, что только это нам двоим и нужно.

Салтыков, в своей рьяной манере, стаскивал с меня одежду, а я, как могла, делала это с ним. Мне казалось, что от такого накала страстей я протрезвею в любую минуту, но все случилось ровно наоборот… Глаза Тола в один миг стали настолько пьяными, будто это он весь вечер не вылезал из бара. И его пьянила я, пьянила наша любовь и все то, что нам только предстоит пережить. Вместе.

Раздевшись полностью и раздев меня, бросая вещи в разные стороны, желая поскорее вновь заполучить меня, музыкант подхватил мою правую ногу и резко вошел в меня, заставив откинуть голову назад и громко застонать. Боже, как же я скучала по этому… Как я скучала по нему.

Нависнув надо мной теперь не как охотник над добычей, а как мужчина над предназначенной ему женщиной, Тол прошелся языком по моей шее снизу вверх, начав резко и быстро двигаться внутри меня, словно пытаясь отдать мне все то, что забрал у меня за те месяцы наших тяжелых и истощающих «отношений». Но между нами больше не было той грубости или ненависти, была лишь страсть и желание не останавливаться. — Какая же ты дура! — приговаривал Тол сквозь свои стоны. — Как я мог так сильно полюбить такую, как ты?! Сойти с ума, как первоклассник! Видеть тебя в каждой прохожей и слышать твой голос повсюду! Я думал, что погибну без тебя…

И этот придурок был чертовски близок к смерти! Но я спасла его тогда, а теперь мы спасем друг друга…

Обхватив ногами поясницу любовника, я впилась пальцами в его плечи. Мне не хотелось закрывать глаза… Я не отрываясь смотрела на любимого, слушая его признание… Мне хотелось кричать, плакать, смеяться… Я хотела задушить его или сделать так, чтобы мы стали одним целым… Настолько я любила его и настолько меня переполняли чувства.

— Да… Да… — повторяла я, не в силах сказать что-либо еще.

Приподнявшись, я принялась двигать тазом навстречу движениям Салтыкова и этот маневр-таки заставил его зажмуриться на несколько мгновений. Он застонал так сладко и так громко, закусив губу, что на мгновение стал таким слабым и беспомощным… Он отдавался мне до конца. Он не боялся быть настоящим и больше не боялся любить. Разве есть что-то выше этого чувства?

Распахнув глаза, Тол с жадностью поцеловал меня, начав ускорять темп. Внутри меня все пылало от того, как глубоко и нетрепливо в меня проникал твердый член моего суженного. Впервые в жизни я не могла сказать был ли это лучший или худший секс в моей жизни. Он просто был другим, потому что до этого я никого и никогда так не любила. И меня никто и никогда так не любил. Мы не трахались, не занимались сексом, мы просто любили друг друга, с нетерпением закрепляя те клятвы, которые наконец-то произнесли.

Обхватив мою поясницу, Тол потащил меня наверх и принял сидячее положении, обняв меня изо всех сил. Наша кожа, покрытая мурашками, словно врастала друг в друга… Мы кричали от этой неистовой любви. Мы горели и сгорали. Мы отдавались друг другу и ускорялись настолько, насколько это было возможно. Мы рвали друг друга на куски и не желали останавливаться. Мы повторяли, как сильно любим друг друга, пока наши мокрые тела продолжали этот забег.

Я сжимала пенис Тола всем нутром, не желая отпускать его. А он стимулировал все внутри меня, заставляя терять связь с реальностью сильнее, чем от самого крепкого алкоголя или самого тяжелого наркотика. Из людей и тел мы превратились в материю, в сгусток чувств и нервных окончаний, летящих где-то за переделами нашего мира. Мы сосредоточились лишь друг на друге и не думали больше не о чем. Это была самая настоящая любовь. Та, которую человек встречает лишь раз в жизни и тот, кто смог удержать ее — настоящий счастливчик.

Горячий член Тола увеличился в размерах и я поняла, что больше не могу сдерживаться. Мои горячие соки полились на его ноги, в то время как пульсирующий «дружок» Салтыкова, заставляя дрожать меня всем телом, наполнял всю меня внутри своим семенем. Еще никогда я не отдавалась человеку настолько и не забывалась в этом сладострастном пороке.