Малышка для рокеров

В тот день в гримерке для нас с Антоном ничего не закончилось. Все только началось. И сейчас я говорю не о разборках с продюсером, прекращении контракта или передачи прав на стихи. Нет. Я говорю даже не о том, как сильно мальчишки обиделись на нас, хоть и не демонстрировали это открыто. Наверное они просто попытались понять нас с Антоном, может быть проявить уважение к чужому выбору или сохранить в душе все то хорошее, что было у них с Антоном или со мной. По-настоящему рада за нас была только Карина, но, думаю, нетрудно догадаться по какой причине. Но это все стало просто щебенкой на дне океана, по сравнению с другим.

Да, вы правы. Как я и говорила, речь шла о прессе. И все началось совсем не так мирно и красиво, как планировал Сергей Валерьевич, потому что тот момент моего признания в студии ток-шоу естественно остался записанным и его естественно тут же кому-то продали и выложили в сеть. А найти виновных, как всегда, не удалось. Жадные до пикантных сплетен репортеры разыскали даже Гошу, пытаясь предложить ему кругленькую сумма взамен на какую-нибудь грязную историю обо мне. Но, надо отдать ему должное, он отказался и предупредил меня, написав короткое СМС:

«Видел в прессе, что у вас там происходит. Сказать, что я в шоке — ничего не сказать. У меня хотели взять интервью, но я их послал, хоть мне и есть что рассказать. Не знаю, что ты задумала, но, надеюсь, ты знаешь что делаешь.»

Группа, все же, выступила с официальным заявлением, но это было сделано скорее для галочки, потому что пресса и общественность свои выводы уже сделали. Какие? Ну, картин случившегося нарисовали просто море.

В первом варианте я грязная проститутка, которая спала чуть ли не со всеми членами группы сразу, и в итоге на меня купился самый глупый из всех, решив, что я изменюсь и стану другой. Они же изо всех сил утешали Эльмана, которому я якобы разбила сердце.

Другие версии оказались более проницательными. Кто-то видел правду в том, что с Эльманом у нас изначально был пиар-ход. Хотя, историю с Антоном они тоже видели лишь как способ сделать «ДНК» самой обсуждаемой.

Кто-то заметил даже то, как яро нас с Антоном защищал Тол, буквально закрывая собой, решив, что и он в этом как-то замешан. Да, очень даже замешан, только теперь это все пройденный этап… Салтыков удалил меня из друзей и больше не желал иметь со мной ничего общего. Наверное я все же разбила его сердце, но в итоге ему будет лучше, я знаю.

Нас с Антоном постоянно преследовали папарацци. Буквально везде. Я была счастлива лишь тому, что моей семьи это все никак не коснулось. Ну, то есть их, конечно, спрашивали почему я такая оторва и плохая дочь, но мама и папа игнорировали эти высказывания. Коля правда чуть с коллегой не подрался, защищая мою честь, но и это не выглядело проблемой на фоне прочего.

Но мы с Антоном боролись, выходя из грязной истории с достоинством. Мы никому не давали интервью и никак не реагировали нас все то, что писали о нас в Интернете. Мы просто продолжали жить. Как и собирались, встретились с моей семьей, чтобы познакомиться. Но и тут все обстояло как-то странно. Все домашние вели себя как обычно, общались, улыбались, накрыли шикарный стол. Антон был уверен, что они в восторге от него, но я видела в лицах родных нечто странное и необъяснимое.

В конце концов Коля отвел меня в сторонку, глядя теперь совсем без наигранного веселья.

— Я не понимаю… — пожаловалась я. — Что с вами всеми? Я сделала что-то не так?

Брат опустил голову, приобняв меня за плечо.

— Просто мы все переживаем за тебя и за ту историю, которая заварилась из-за этого Антона. — Брат сделал особый и не очень приятный акцент на имени моего возлюбленного.

Я нахмурилась.

— Ты же знаешь, что я сама все решила. Вы же мне говорили, что надо снимать маски, не надо прятаться…

Коля отрицательно помотал головой.

— Боюсь, что ты превратно поняла то, что хотели донести до тебя родители. Они говорили о том, что людям нужно давать шанс и понять, что многие носят маски из-за страха, а когда снимают их — становятся другими. И это нужно принять. Попытаться.

Я окончательно запуталась в мыслях брата и в своих собственных. Кто? Кто носил маску? Из-за какого страха? И что я должна принять? Разве речь шла не о нас с Антоном?

Увидев, что я прибываю в замешательстве, брат приобнял меня сильнее.

— Я знаю, что это не мое дело и что я буду счастлив, если счастлива ты… Ведь ты же рыба моей мечты. — Засмеявшись, Коля потрепал мои волосы, но затем голос его опять стал немного грустным. — Но промолчать я тоже не могу. Ты имеешь полное право ненавидеть меня, но Антон — не твой человек.

Судя по настроению семьи, я догадывалась, что услышу нечто подобное, потому ни капельки не удивилась. Про Гошу они говорили то де самое.

— Но почему? — лишь спросила я.