Малышка Джинн

Майкл с трудом пережил то страшное время. Он вытаскивал себя из этой трагедии с еще большим трудом, чем из вьетнамской войны. Из войны было проще себя вытащить. Не он один в ней увяз и не он ее начал. На войне все просто выполняли чей-то приказ. Но с Элен Диксон ты все сделал сам, в который уже раз упрекал себя Майкл. Кому теперь докажешь, что любил ее больше жизни?

В порыве бессильной ярости Майкл сжег тогда все картины, на которых была изображена Элен.

С тех пор он не мог писать и рисовать, как прежде. И однажды Майкл Фадден решил забросить искусство. Чем он только не занимался! Журналистикой, рекламным делом... Но стоило ему ночью закрыть глаза, в мозгу возникали картины, на которых была она, Элен. Она дразнила его, иссушала душу и мозг. И утром ему приходилось браться за карандаш и изображать то, что было продиктовано ему — кем? Ею? Неважно. А потом, чтобы не бередить душу, не смотреть в укоряющие глаза Элен, он снова хватал карандаш и водил им по рисунку, как малолетний ребенок.

Однажды он познакомился с интересной женщиной и позволил себе ненадолго увлечься ею. Но именно она в его отчаянных штрихах увидела новую технику.

— Майкл, это прекрасно. Это оригинально и будет хорошо продаваться...

Чуть позже он начал работать со штампами. Так родился художник-модернист Майкл Фадден. И стал знаменит. А благодаря галерее Тины Пазл и Карен Митчел, продавшей его портрет президента в Белый дом, он стал еще и богат.

Майкл остановился у парапета набережной Сены. По гладкой поверхности воды скользило суденышко. Он вдруг явственно ощутил эту гладкую поверхность. Прохладную, ласкающую... Как Карен, его Леди Либерти, которая даст ему свободу. Свободу от прошлого.

Он вдруг почувствовал невероятное желание обладать Карен. Нет, не только как мужчина способен обладать женщиной, а иначе. Постичь всю ее суть и обратить это открытие себе во благо. Ему не хотелось думать о том, чего хотела бы сама Карен. Для каждого человека точка отсчета — он сам. Майкл не сомневался в этом. Все, кто рядом, — способ и инструмент для обретения себя, для самовыражения.

Могло ли Майклу Фаддену прийти в голову, что и Карен точно так же могла бы сформулировать свое отношение к нему? Правда, она бы еще добавила, что только, когда оба партнера видят друг в друге такой «инструмент» и «способ», они достигают полного согласия.

Ни о чем таком Майкл не думал. У него в голове выстроилась цепочка: Карен, Леди Свобода, и он, Майкл Фадден. Настоящий, свободный... Свободный от прошлого и поверивший в будущее.

Он вздохнул и медленно пошел по набережной. Мимо летели машины, смеялись и галдели туристы, голоса гидов перекрывали шум большого города...

Внезапно Майкл остановился. Но если его ребенок жив, он уже перешагнул черту совершеннолетия. Да, в ознаменование этого события он отдаст, как и решил, заработанные выставкой деньги приюту... Непременно. И это будет правильно.

Фадден успокоился, его шаги стали ровнее. Он начал ощущать легкий аромат цветов, различать цвет женских волос, услышал, как шуршат пакетиками чипсов американские туристы. Запахи, звуки, цвета реальной жизни...

Майкл усмехнулся. Только что он был похож на телевизор с поврежденной антенной, когда пустой экран лишь мерцает серебристыми дрожащими полосами. А теперь антенна в порядке. На экране появилась реальная жизнь.

Генри Мизерби давно не ощущал такого подъема. После разговора с Джинни он ясно понял, как тоскливо и бессмысленно проводит свои дни. Женившись на Сьюзен, Генри думал, что присутствие в его жизни этой малоприятной женщины ничего не изменит. Несколько раз он пробовал вступать в связь с разными женщинами, но вскоре обнаружил, что слишком дорожит мнением общества. Стоило ему лишь подумать о своей репутации, о репутации фирмы, которой не один век, и очередная интрижка начинала казаться смешной и бессмысленной.

Однако жить со Сьюзен Генри не мог, да и она этого не хотела. Он решил сменить обстановку, развеяться. Но даже поездка в Америку не принесла ему облегчения.

Почему он поехал именно туда? Потому что был убежден, как бы Европа ни относилась к Соединенным Штатам, без них мир не полон. А он, Генри Мизерби, должен иметь полное представление о мире, в котором живет, знать рынки сбыта продукции своей фирмы. И потом, он это признавал безоговорочно, американцы безошибочно находят полезное в любом новом направлении, открытом в Европе, Азии или Бог знает, где еще, и умеют обратить это себе на пользу. Прагматизм, возведенный в принцип жизни. Своего рода национальная идея.

Ну а если на вопрос, зачем он поехал в Америку, Генри ответил бы самому себе, причем честно и откровенно, то вынужден был бы признаться: ему хотелось увидеться с соученицами по Кембриджу, точнее, с малышкой Джинн. Она тоже большая любительница оружия и граверного искусства. Надо же, как удивительно совпали их интересы. Его-то можно понять, а ее? Генри покачал головой, снова придвинув к себе книгу малышки Джинн.