Малышка (СИ)

— Рэм, мне жаль, — говорит шепотом Бон-Бон, придвигаясь ко мне.

Улыбаюсь, обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Мне нужно разделить с ней свое тепло и взять взамен немного ее. Легче не станет, но я чувствую себя приятно согретым

— Я был бы плохим отцом? — спрашиваю, когда мысли немного приходят в порядок.

— Что?! — Она чуть не взрывается от искреннего возмущения. — Ты будешь идеальным папочкой, мой Цербер.

— Я не хотел ребенка, малышка, — признаюсь с печальной ухмылкой, — а сейчас мне херово из-за того, что часть меня использовали и вышвырнули, словно мусор. Как отходы?

Вижу по глазам, что Бон-Бон разделяет мои мысли. Мне даже не нужны ее слова, чтобы убедиться в этом.

— Через пару лет, если захочешь… — говорит она тихонько, когда я задумчиво рассматриваю ее губы. — Я бы хотела большую семью. Троих точно.

— Совсем недавно кто-то замахивался на целую футбольную команду, — подшучиваю я.

— Это программа максимум, — с серьезным видом отвечает Бон-Бон. И даже задумывается, что-то подсчитывая в уме. — Если мы начнем через три года, и я буду делать небольшие паузы в карьере, то…

— Давай пока остановимся на трех, — аккуратно перебиваю я, притягивая свое привыкшее все и всегда анализировать сокровище так крепко, как могу, чтобы не причинить ей боль.

Как, оказывается, мало нужно, чтобы мысль «дети — это унылый отстой» трансформировалась в «а почему бы и нет?»

— Согласна на трех, — не упирается она и я чувствую себя абсолютно счастливым.

На крыльцо я поднимаюсь медленно, с идиотским костылем, но зато своими ногами, без коляски. Стоило посидеть в ней несколько дней, и я вдруг понял, сколько силы воли к жизни нужно людям, которые потеряли способность ходить. Может это прозвучит малодушно, но стань я настоящим инвалидом, понятия не имею, как бы справлялся с этой проблемой. Даже вынужденное притворство висело надо мной, словно проклятие.

— На два слова, — говорю я Владу, когда мы заходим в квартиру, а брат остается за порогом. — И нечего делать такую рожу, словно ничего не случилось.

Влад морщится, но заходит. Пока Бон-Бон быстро готовит кофе, мы располагаемся на диване.

— Ты мне чуть жизнь не испортил, — шиплю я со злостью. — Не будь Ени в ладу со своей головой, уже бы ускакала к маме, а мне потом доказывай, что не козел.

— Слушай, я правда не знал, что все так будет. — И ни капли сожаления в голосе. Узнаю братца: я хоть и был с детства засранцем, но хоть пакостил открыто и не лепил из себя святошу, а Влад всегда был прилежным и тихим… омутом с чертями размером с Годзилу.

— Без меня начали? — строго спрашивает Бон-Бон, расставляя на столике тарелки с закусками. Понятия не имею, как ей это удается, но моя жена, кажется, всегда и ко всему готова наперед: будь то визит нежданных гостей или конец света. — Я хочу знать все подробности. Все подробности, — выразительно подчеркивает она.

— Да нечего рассказывать.

Хмм… А вот это что-то новенькое, потому что Влад, хоть и не любитель хвастать своими похождениями, но уж о девушках, на которых запал, скрывать бы не стал. А тут не просто девушка — а целая жена. Еще и та, которая думает, что он — это я. Почему-то мне не по себе от мысли, что он будет трахать мою бывшую подружку. Как-то это… противоестественно.

— Я жду, — только и говорю я, — и учти: либо ты расскажешь правду, либо я отделаю тебя свои костылем так, что женушка не узнает.

— Слушай, она от меня сбежала, — сетует Влад, и выглядит при этом искренне расстроенным. — Я хрен знаю, где ее искать. По адресу, который она указала, проживает полуглухая полуслепая бабулька — божий одуванчик, которая знать не знает никакую Машу Скворцову.

Я копаюсь в памяти, пытаясь вспомнить кого-то с таким именем, но это бесполезно. Будь она Эльвирой или Аминой я бы наверняка запомнил, а уж Машу да еще и Скворцову — маловероятно.

— Или ты рассказываешь, как есть, или, — моя малышка несильно бьет Влада по руке, которую он уже третий раз за последнюю минуту сует в вазочку с оливками, — поедешь домой голодным и без моей помощи.

Влад смотрит на нее с видом приговоренного к казни на электрическом стуле через повешение. Что-то прикидывает, морщится, словно внутри него борется куча противоречий, и, наконец, сдается.

— Да она сама ко мне в баре подсела, — говорит нехотя, при этом старательно избегая смотреть мне в глаза. — И сразу: я знаю, ты Роман Даль, я видела тебя на выставке в прошлом году, ты оставил мне номер, но я его потеряла. В общем, ничего такого.

— На выставке? В прошлом году? — Бон-Бон складывает руки на груди и хмурится, всем видом давая понять, что теперь эстафетная палочка разговора в моих руках и лучше бы мне не юлить. Моя молодая женушка слишком умна, чтобы ревновать к событиям годичной давности и тем более к девушке, чье имя и внешность даже не отложились у меня в памяти, но мне почему-то все равно не хочется ничего ей рассказывать. Тем более, что и рассказывать-то особо нечего.