Мама!!!

Песочница смирно ждала до первого «Началось!» или «Пора!». Дети из плохих семей после восьми умолкали – не прослушать бы, как зовут на мультики детей из семей хороших, и прорваться домой до срока. Часто кто-нибудь из мальчишек, привыкших коротать вечера на улице и до девяти, и до десяти, вдруг срывался домой в восемь.

– Эй, ты куда? – кричали ему друзья.

– Меня мама позвала! – отвечал он на бегу, совершенно ошалев от радости, если его сегодня и впрямь позвали раньше.

А бывает, что не зовет никто мальчишку, и тогда он сам себе привирает. Прибежит домой, перепрыгивая через ступеньку, задыхается, колотится в дверь:

– Ма-а-а-ам, ты меня звала?

Но мама не открывает:

– Рано еще! Гуляй!

Мальчишка вытирал грязной рукой вспузырившуюся соплю и возвращался на улицу. Он так хотел домой, что не дожидался, когда его позовут, и шел провожать друзей, то одного, то другого, страшась темной лестницы, чтобы подбежать на обратном пути к своей двери: вдруг мама его всё-таки позвала, пока он поднимался на четвертый, шестой или даже восьмой этаж. Он снова стучал, и снова ему не открывали.

Сейчас, наверное, почти половина девятого. Уже зовут детей из девятиметровых комнат. Крикнули домой даже Светку Пащенко, а ведь у нее дома новый папа, и теперь мать зовет ее на мультики поздно.

Саша в восемь обычно была уже дома, но в этот раз мама стирала. У нее заканчивался отпуск, через день ей надо выходить на работу, готовить линейку. Саша пойдет с ней, потому что ее не с кем оставить, а в садик она не хочет. Воду у них в августе всегда отключали. Впрочем, и без плановых отключений на Лесобазе часто случались аварии. А порой не хватало напора. Днем они с мамой и бабушкой наносили воды из колонки за Анькиным двором. Саша тоже носила своим маленьким ведерком. Воду они набирали в большую пластиковую бочку и в Сашину детскую ванночку, которую одним краем ставили на табурет, а другим – на унитаз. Если нужно было слить воду, мама просто вынимала из ванны пробку.

Потом бабушка ушла на работу – она была вахтершей в гостинице – и осталась там до утра. Саша рисовала на песке палкой буквы, которые недавно выучила, и терпеливо ждала, когда ее позовет мама. В этот вечер Саша была спокойна и весела. На улице еще не совсем темно и только начинает холодать, а главное – мама дома. Не опоздала на автобус, не задержалась на работе и не стоит в очереди. Она дома!

Да, Анька убежала домой в половине восьмого. Саша отсчитывала в уме время, чтобы успеть к мультикам самой, если мама забудет позвать. Можно было идти домой и сейчас, но не хотелось заходить в подъезд. Саша живет на восьмом, и их дом очень страшный. Всю свою жизнь она его боится. На каждом этаже у них много квартир, на некоторых нет света, вечером по коридорам бегают мальчишки, ходят пьяные взрослые. Один такой лежал на площадке между третьим и четвертым этажом еще недавно. Саша видела его, когда относила домой хлеб. Хорошо, что у них две лестницы в разных концах коридора. На второй вообще никогда нет света, дети по ней не бегают, но если на первой лестнице лежит пьяный, то можно проскочить и в темноте. Вернее, прокрасться. Пролепетать. Саша придумала это слово совсем маленькой. Если «улепетывать» – это убегать быстро, то «пролепетать» – пройти медленно. Например, по темной лестнице, вжимаясь от страха в подпорки перил. Пролепетать по лестнице – уходить от беды, от опасности, едва переставлять ноги, вслушиваться в каждый звук. Когда на пути у тебя лежит пьяный или снова идет вдоль стенки окровавленный муж дворничихи, то приходится бежать в другой конец коридора и шагать по темной лестнице. Муж дворничихи на восьмом, а нужно на первый. Семь этажей, которые надо пройти на ощупь, прислушиваясь и принюхиваясь: в любой момент может выскочить кто угодно.

Саша решила, что пойдет с кем-нибудь с последних этажей. Но в этот раз никого с восьмого, седьмого или хотя бы шестого не было. Может, пойти к Аньке. Ее родители знали, что Сашина мать обычно работает допоздна и что ей одной страшно. Они любили Сашу, к ним всегда можно было пойти, если дома никого нет. Да, она так и сделала бы. Но сейчас рано и неудобно. У Аньки в квартире совсем мало места, а Сашина мама сегодня дома. Впрочем, может, она сходит чуть позже…

Саша уже успокоилась и стала набирать руками кучу мокрого холодного песка, но вдруг с горечью подумала: забирать ее от Аньки в темноте мама не любит еще больше. У Аньки она будет строго, даже как будто с ненавистью смотреть на Сашу, ее щека, как у ротвейлера, заходит от злости ходуном – еще бы, ведь ей, закончившей стирку и прополоскавшей белье в ледяной воде, придется спускаться с восьмого этажа, обходить дом, перебегать дорогу и входить в чужой подъезд. Анькины родители станут добродушно извиняться и предлагать Саше приходить еще, как будто это они виноваты, что ей страшно, будто это Анькин папа валялся на лестнице пьяным, мешая Саше пройти. Когда мама ругала ее за побег к Аньке, Саша очень боялась, что тетя Лена и дядя Валя в конце концов обидятся и больше не станут пускать ее к себе.