Мама

— Мы как раз думали об этом, — возразила Светлана, — и решили идти вместе с четвертым «Б». Валентина Николаевна пойдет, я и двое вожатых. Думаю, справимся.

Лыжный поход удался, но ребят было мало. Одних не пустили заботливые родители, боясь простуды, не у всех была подходящая обувь, да и лыжи не всем удалось достать. Прошли, конечно, немного, зато смеху и веселья было достаточно.

— Ничего, — говорила Светлана Вале, — для первого раза неплохо.

Ее огорчило, что не было Володи Шибаева; не пустил отец.

— Его папа говорит: «У тебя четверка по поведению — никаких лыжных походов!» — так рассказал об этом Толя Якушев.

Валя, физкультурница, оказалась живой и веселой, совсем не такой рохлей беспомощной, как на уроках в школе.

На следующий день на перемене Лена Некрасова с восторгом рассказывала своим подружкам, как она падала, спускаясь с горы.

— Обязательно, обязательно попрошу маму купить лыжи! — говорила Соня Ильина. — Так и скажу: никаких подарков к Новому году мне не нужно!

Володя Шибаев стоял у окна еще молчаливее, чем всегда, и еще мрачнее.

Разговор о катке Светлана начала дипломатично. Зашла в комитет комсомола к Вадиму Седову, брату Андрюши, который с кнопками. (Кстати, за судьбой одной кнопки удалось проследить, судьба другой пока оставалась неясной. Никаких неприятностей Андрюше, впрочем, эта затаившаяся кнопка не причиняла.)

И комсомольцы, и ребята из совета дружины, разумеется, загорелись при мысли о собственном катке около школы. Вспомнили, что такой каток был, но в последние годы почему-то не расчищался и не поливался, завален строительным мусором.

Ребята сами говорили со старшей вожатой и с директором. Светлана как бы стояла в стороне.

Но Ирина Петровна не могла не заметить, что Светланин класс старался больше всех.

Однажды вечером, азартно толкая перед собой широкой дворницкой лопатой нарастающий снежный сугроб, Светлана услышала голос Ирины Петровны:

— Боюсь, хулиганства будет много с этим катком.

Светлана подняла голову. Ирина Петровна стояла рядом с директором на уже очищенной от снега половине катка и осуждающе смотрела на веселую суету.

В высоких ботах на высоких каблуках, сухая и тонкая, без всяких признаков румянца, будто заколдовали ее от мороза и ветра.

Светлане вдруг захотелось на минуту войти в оболочку Ирины Петровны, посмотреть на мир ее глазами, понять, о чем она сейчас думает, что чувствует… На одну минуту, не больше, — уж очень скучное «я» у этой женщины и очень скучно для нее все, что кругом!

С интересом Светлана ждала, что ответит директор.

Он стоял в распахнутой шубе, широкий и добродушный, ответил, как всегда, желая всех примирить, никого не осуждая:

— Хулиганить-то можно и без катка.

— Уж слишком увлечены ребята, — кислым голосом заметила Ирина Петровна, — Боюсь, не отразилось бы это на успеваемости.

Все знали, что успеваемость — больное место директора. Он промолчал.

Директор и завуч отошли. К Светлане подбежали мальчики из ее класса.

— Светлана Александровна, а мы соревнования будем устраивать?

— Обязательно. Кто у вас главный чемпион?

— Володя Шибаев! — в один голос крикнули ребята. — Вот вы увидите, как он бегает!

Володя Шибаев стоял позади всех с лопатой в руках, весь обсыпанный снегом, и улыбался смущенно и гордо, предвкушая будущий успех. Светлана первый раз видела, как он улыбается.

Каждый вечер, стоило только лечь в постель и закрыть глаза, перед Светланой вставали рассыпчатые горы снега, сдвигаемые широкой дворницкой лопатой. Потом стал мерещиться перед сном длинный шланг, из которого хлещет вода, и мелкое озеро с рябью от ветра, с фонарем, перевернутым вниз головой.

Так было по вечерам. А утром появлялись тревожные мысли, потому что успеваемость за эти дни действительно снизилась.

Как и предсказала Ирина Петровна, ребята, увлеченные расчисткой пустыря и поливкой катка, не всегда успевали приготовить уроки.

Самые азартные строители пострадали в первую очередь. Особенно обидно было, когда совсем плохо по русскому ответил Володя Шибаев.

Светлана не успела еще сказать ему «садись» и поставить двойку, как раскрылась дверь, и в класс вошла Ирина Петровна с директором.

Вдвоем они явились к Светлане на урок в первый раз.

Присутствие начальства иногда смущает, иногда, наоборот, подстегивает. Плохо то, что в первые несколько минут никак не удается сохранить свою обычную интонацию, начинаешь немножко играть, будто на сцене. Самое правильное — просто забыть, что за последней партой сидят взрослые дяди и тети, увлечься тем, что рассказываешь, и уж если играть — каждый педагог должен быть немного артистом, — играть только для ребятишек.

Можно было бы, разумеется, поскорее посадить Володю на место и вызвать кого-нибудь из надежных учеников — Андрюшу Седова или Лену Некрасову, — эти не подведут. Самолюбие не позволило. К тому же присутствие Ирины Петровны всегда подстегивало. Светлане вспомнились слова Печорина: «Я люблю врагов, хотя и не по-христиански. Они волнуют мне кровь…»

— Так как же, Володя, — сказала она, — не выучил урока?

— Не выучил.

В классе стояла гнетущая тишина.