Мама

— А он у тебя хороший все-таки, — сказала Светлана, когда захлопнулась выходная дверь, — только шалый какой-то.

Тротуары мокрые после дождя, приходится осторожно обходить лужи.

В такую погоду легче, чем во время жары, можно подольше погулять. Доктор говорит — больше двигаться. А двигаться уже трудновато стало, и боишься уходить далеко от дома. Так и ходишь по знакомым улицам: с бульвара в сквер, со сквера, переулком, на площадь.

Как мало ребят в городе! На улице и во дворах необычная тишина. Кто в лагере, кто на дачу или в деревню уехал.

Даже у большого светло-серого дома, где живет половина всех школьников этого района, безлюдно и пусто.

Проскакал вприпрыжку мальчуган лет трех или четырех и скрылся. Нет, опять выбежал из соседних ворот. Славный такой, темноглазый, в синих штанишках, щеки как две половинки яблока. Навстречу промчался, потом перегнал, опять к воротам… Вот опять навстречу бежит.

Мордочка озорная, лукавая, заглянул в лицо снизу вверх, бросил вдруг на ходу одно только слово:

— Пузятая! — и вприпрыжку к серому дому. Светлана даже приостановилась, посмотрела ему вслед. Ах ты маленький обидчик!

А у соседних ворот — громкий смех. Подошла к воротам — два больших парня стоят, не видно их было сбоку.

Один, что поменьше ростом, подтолкнул локтем высокого:

— «Хи-хи! — сказала Ригалета».

Высокий наглым взглядом окинул с ног до головы.

Старый знакомый!

Второй — это Толмачев, подголосок новиковский; они и на переменах вместе, и на катке… Значит, в одном доме живут.

А темноглазый малыш к ним подбежал, они его по головке погладили: так, мол, умница, чему научили, то и сказал, очень смешно вышло!

И вдруг Светлана увидела у ворот еще одного мальчика. Володя Шибаев тут же стоял, немного в стороне, встретился с ней глазами, покраснел чуть ли не до слез, сжал кулаки, шагнул к Леониду…

А те двое на него смотрят с вызовом и любопытством.

Что-то нужно сказать, что-то сделать… Что сказать? Что сделать?

Если бы не к тебе, если бы к другой женщине подослали этого глупыша, нашла бы нужные слова.

Если бы не беречь себя, глупо же волноваться из-за таких пустяков!.. Ведь они и сами какую-нибудь мерзость могут сказать, они и толкнуть могут — кажется, даже они пьяные оба…

И Володя рядом с ними… В классе он самый большой, а рядом с ними кажется невысоким и еще более узкоплечим и худым, чем всегда. Володя только один шаг и сделал — остановился под взглядом Новикова.

А Светлана ничего не сказала. Мимо прошла.

XII

Подъехал к воротам автомобиль. Молодой счастливый отец принимает из рук молодой счастливой матери нарядный сверток, розовый, с белыми кружевами. Чуточку в стороне — нянечка в белом халате несет чемодан и улыбается сочувственной улыбкой. В глубине сада, за цветочными клумбами, — приятное светлое здание с надписью: «Родильный дом».

Это на картине так. А рядом еще картина висит: ребята, уже ясельного возраста, кормят кур, с ними ласковая тетя в белом халате, куры аккуратные, чистенькие, почти стерильные белые куры…

Если надоест разглядывать, можно пересесть на другую скамью и смотреть на противоположную стену. Там симметрично повешены еще две картины такого же ободряющего содержания. Справа — молодой, счастливой, улыбающейся матери белая нянечка подает нежно-голубой сверток. Даже маленькое личико видно, розовое, забавно плачущее, с распахнутым ротиком: час обеда настал. На столике между кроватями — цветок, гортензия. На кроватях заднего плана юные мамочки смотрят и растроганно улыбаются. Кричащий малыш сейчас утешится, все очень благополучно.

На картине слева — трое ребятишек младшего ясельного возраста лежат в ползунках на столике-манеже, над ними подвешены яркие шарики, неизменная нянечка в белом халате забавляет ребят погремушкой.

Художник или те, кто заказывал ему эти картины, как бы желают вбить в головы и сердца всех присутствующих, всех ожидающих, всех, у кого тревожно замирает сердце и дух захватывает от жалости:

«Потерпите! Эти страдания — не безнадежные, страдания жизни, а не страдания смерти, через это надо переступить, а дальше будет уже только радость».

В вечерние часы всегда больше ожидающих, в основном — молодые мужчины и пожилые женщины: потенциальные папы и бабушки. Пожилые женщины, конечно, тоже волнуются, но это волнение ветеранов, умудренных опытом. Мужчины — как новички-ополченцы: преувеличивают опасность, порою недооценивают ее.

В глубине комнаты сидит девушка с длинным носиком, в маленькой будочке, над окном которой надпись: «Справки выдаются»… и т. д. В руках девушки — судьбы всех входящих и ожидающих. На нее с надеждой начинаешь смотреть еще от самой двери. У нее телефон под рукой, и обыкновенный, и внутренний, в самое святая святых, — она знает все.