Мама

— Светлана, а тебе не кажется, что ты все эти годы — ну, когда только пеленочки и кашки кругом — что ты как будто проспала, а теперь проснулась?

Светлана подумала, усмехнувшись.

— Может быть. Только это был странный сон: очень деятельный. Маша, это был хороший сон.

Две мамы вдруг встали со скамейки напротив. Одна сказала раздраженно:

— Опять эти мальчишки противные!

На качелях, когда малыши перекочевали к Светланиной скамейке, примостились девочки, не большие и не маленькие — средние. Одна сидит, две раскачивают, весело у них дело пошло. Но вот, длинноногие, шумные, появились старшие мальчики. Почти все без пальто, в свитерах или лыжных костюмах, некоторые даже без шапок — особое щегольство.

Прямо с ходу — к качелям, девочкам ни слова не сказали, бровью двинули, плечом повели. И девочки стушевались, покорно отошли, смотрят. А у ребят началась — видимо, уже не в первый раз — азартная игра высокого спортивного класса.

Раскачаться энергично, мощно, почти до полного оборота (качели не на канатах, а на двух железных стержнях — скрипу, грохоту!). А потом, с высшей точки, могучим прыжком — в сугроб. В праздничный, ватной белизны сугроб. Один прыгнул, другой садится, третий наготове — кто дальше прыгнет.

Девочки любуются, мысленно облизываются. У матерей, которые встали со скамейки, глаза сделались острые, ядовитые. Переглянулись, пошли к качелям:

— Ребята! Да разве это качели для вас? Дылды какие уселись! Маленьким не даете!

Ребята огрызаются. Отец еще чей-то вмешался. Прогнали больших мальчиков.

Усадили папа и мама на двух качелях своих малышей и качают потихонечку. Сколько можно качать? Долго придется — большие мальчики недалеко ушли, уселись на низенькой загородке, ждут.

Малышей своих докачали мама и папа до тошноты, сняли их наконец, отвели в сторону, малыши аж пошатываются.

И сейчас же журавлиными шагами большие мальчики снова к качелям, один за другим — в сугроб, уже порядочно затоптанный. Малышовые мамы снова закричали, ребята дерзят в ответ…

Еще одна мама, до того изящная и нарядная, будто раскрыли журнал мод и ее оттуда прямо на тротуар выпустили, остановилась у входа, позвала томным голосом:

— Кирюша!

И уничтожающе посмотрела на малышовую маму, ту, что кричала громче всех, и на ее малыша.

Долговязый Кирюша отряхнул варежкой снег с новенького лыжного костюма и благовоспитанно пошел рядом с матерью. Ох, каким взглядом проводила их малышовая мама, поправляя берет, сбившийся на сторону от крика!

Нет того, чтобы приголубить чужого зайчонка!

А что делают зайчата? Мальчики разбежались. Девочки снежную бабу лепят. Малыш доволен, что победила его мама. Одиноко висят никому не нужные качели.

— Светлана Александровна!

Светлана обернулась.

— Володя! Ты как узнал, что мы здесь?

— Да нам Севка…

Если прежде можно было сказать, что у Володи закрытое лицо, то вот оно — открылось. Нет больше угнетенного взгляда исподлобья. Кажется, даже сутулиться перестал.

— Володя, ты с лета еще вырос на полголовы, честное слово!

За Володей шагают, один другого выше, Толя Якушев, Андрюша и Вадим Седовы. Все в спортивных курточках и брюках, с коньками под мышкой — и Володя тоже.

Светлана радостно пожимала им руки.

— На вас, ребята, смотреть — шапка валится!

Вадим спросил:

— Светлана Александровна, а это ваши маленькие? Сколько мальчику вашему?

— Три года… Три с половиной.

— Ого!

— Дочке в апреле год будет. Маша, а сколько Севке твоему?

— Семь лет. Осенью в школу пойдет.

— А вы что делаете сейчас, Вадим?

— На заводе работаю. Второй год.

— Я слышала, вы с медалью кончили, в институт собирались?

— Да, собирался. Светлана Александровна, ведь это значит уехать на пять лет. Маме трудно. А ведь я и сейчас учусь, только на заочном.

— А ты, Андрюша, как твои успехи?

Володя сказал:

— Андрюша у нас отличник.

— Круглый, — заметил Вадим.

— На медаль гонит, — усмехнулся Толя.

И было в этих словах не то осуждение, не то отголосок давнего спора.

— Ну что ж, — сказала Светлана, — разве плохо быть круглым отличником? Андрюше очень хочется в институт поступить, правда?

— Да, уж на производство я не пойду, — проговорил Андрюша солидно.

Светлане вдруг захотелось спросить, давно ли он в последний раз кнопки глотал.

Но Андрюша, сдвинув светлые брови, обратился к ней, как к арбитру:

— Светлана Александровна, вот вы скажите: если сын слесаря становится академиком — это прогресс?

Светлана, чувствуя какую-то ловушку, улыбалась и не ответила. Но вопрос оказался чисто риторическим.

— Прогресс, — сам себе ответил Андрюша. — А если сын академика становится слесарем — это прогресс?

— А что, позорно, по-твоему, слесарем быть? — обиделся Володя. — Мой папа…

Как он произнес эти два слова — с гордостью и любовью.

Светлана засмеялась.

— Ты не так ставишь вопрос, Андрюша, — перебила она. — Ты вот как скажи: если каждый слесарь, каждый рабочий, каждый колхозник будет со средним или с высшим образованием — это прогресс?

— Вот именно! — радостно воскликнул Вадим.

И вдруг замолчал. Андрюша хотел спорить дальше и вдруг осекся.