Мама для чужого сына

Найдем Мэйсона и отправимся к дедушке и бабушке. Или нет, лучше в отпуск… Хочу снять бунгало на берегу лазурного моря, есть морепродукты и встречать рассвет, обнимая Лику и зарываясь носом в ароматную макушку сына… Плескаться и наблюдать за огненным шаром солнца, тонущем в волнах. Заниматься с ней любовью – страстно, безудержно, безрассудно…

– О чем ты думаешь? – томно спрашивает Энджи, завидев мою довольную мечтательную рожу.

– Лика, поедем на Бали? Ну... когда отыщем Мэйсона и…

– Ох, Джордан. – Она кладет голову на мое плечо и тихонько вздыхает.

– Мы отыщем Мэя, Лик. Не верю я, что они могли… Что Тася…

– И я не верю, – решительно отвечает она. – Тася не монстр, да и Виктор, царствие небесное, не детоубийца.

«Газель» кренится набок, пробираясь к месту по грунтовой дороге, вдали виднеются серые неприметные дворики, на полях пасутся бараны и сверкают яркими красками полевые цветы. Обоняние будоражат запахи деревни – травы, навоза, сена, цветов, а еще варенья… Скорее всего, клубничного.

– Тормози, Михалыч, – командует Востриков. – Выходим. Гражданским лицам просьба самодеятельностью не заниматься. – Бросает он строгий взгляд на нас.

– Ага, ща-ас! – ерепенится Хапаев. – Так мы и послушались. Идемте, друзья. – Магомед изящно взмахивает кистью, подзывая нас.

– Ладно, уговорили, – тушуется Востриков. – Разделимся и обойдем все дворы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 52.

Джордан.

Местные встречают нас с опаской. Перешептываются, одаривают подозрительными взглядами или, напротив, делают вид, что нас нет. Но от Вострикова разве спрячешься? Он что-то тихо объясняет опергруппе, а потом подходит к нам:

– Значит так: идете во-он к той улице, опрашиваете жильцов, записываете фамилии, осматриваете дома.

– Как мы будем осматривать дома без ордера? – Хапаев удивлённо вскидывает бровь.

– Поверьте, они его и не спросят. Весь хутор перепуган нашим появлением. Идите смело, – Востриков взмахивает рукой в сторону улицы. Мы зайдем с другой стороны.

– Скажите, а если… Сообщник попытается убежать с ребенком? – надломлено спрашивает Энджи. – Можно ведь улизнуть через поле? Огородами.

– Успокойтесь, Анжелика Львовна. Не станет он этого делать. Зачем? Давайте не будем гадать, а начнем осмотр.

Лика послушно кивает и, взяв меня за руку, шагает в направлении улицы. Хапаев семенит следом, не желая нарушать нашего уединения. Разговаривает по телефону, просматривает профиль Мии Златопольской в инстаграме.

– Вы только посмотрите, какая она… шикарная. – С придыханием произносит Хапаев, поравнявшись с нами. – Джордан, я от нее без ума. Как мне пригласить ее в ресторан?

– Так и пригласи. – Закатывает глаза Джо. – Ты же знаешь ее номер.

– Ла-адно. Это я так… Хотел вас отвлечь, а то вы, как в воду опущенные. Так нельзя.

Мы проходим еще немного и оказываемся на узкой улочке. Проезд Вишневый – читаю я. Грунтовая дорога с глубокими рытвинами, цветущие возле дворов нарциссы, высокие акации, источающие фантастический сладкий аромат – в такой красоте не могут жить преступники!

В первом дворе на нас спускают собак. В прямом смысле этого слова. Личка визжит и прячется за мою спину.

– Ироды! Что удумали – пожилых людей пугать! Откуда вас, черномазых сюда привезли? – истошно кричит миниатюрная бабуля, без зазрения совести спускающая с цепи большую овчарку. – Фас, Дружок. – Мягко просит она пса.

– Послушайте, я сейчас вас арестую! – парирует Хапаев. – У нас есть постановление на обыск вашего дома. И я буду стрелять, если ваш пес сделает еще шаг! – черный и жгучий взгляд Магомеда действует на женщину лучше всякого оружия. В общем, она неохотно закрывает Дружка в сарае и открывает калитку. Стараюсь не думать о том, что у Хапаева нет никакого пистолета.

– Чего вам? Говорите и уходите. – Фыркает она, вытирая руки о передник. – Мне огурцы мариновать надо, некогда болтать с вами.

– Моего сына похитили. Нам известно, что сюда приезжали люди с малышом. У кого спрятали моего ребенка?

Женщина мнется. Молчит, нервно вытирая ладони, перетаптывается, опускает глаза, а потом вскидывает взгляд и устремляет его куда-то – куда угодно, только не на нас.

– Говорите, – давит Хапаев.

– Были тут… чужаки. Искали автослесарей. Говорят, машина сломалась. Что-то с тормозами или топливным насосом. – Оживляется она. Хлипкая деревянная дверь сарая дрожит и пошатывается: за ней громко лает и рвется на волю Дружок. – Ребенка не видела. Они ночью приехали, ходили по дворам, просили ночлег.

– Кто их приютил? – взмаливается Энджи.

– Не знаю. Я одна живу, побоялась открыть. Наблюдала из окошка. Ходили тут… Бродили. Дитё орал как резаный.

– Господи… Я не могу больше, – Лика вздрагивает и прижимается ко мне. – Не могу слушать это… Как там мой малыш? Его кормят, заботятся?

– Лика, с ним все будет хорошо. Милая, успокойся. – Порывисто обнимаю Лику и глажу ее по голове. Когда же этот ад закончится? Надоело!

– А ты… мать, детка? – чуть смягчается бабуля.

– Да, – без раздумий отвечает Энджи. – Расскажите все, что знаете. Прошу вас!