Мама для двойняшек босса

– Рада, – Лука осторожно берет мое лицо в ладони и заставляет посмотреть ему в глаза. Лучше бы я этого не делала. Потому что вижу в них неприкрытую заинтересованность, симпатию, ласку и заботу. – Что сказала тебе Алиса? Я знаю, что она неоднократно перегибала палку, несмотря на мои требования прекратить тебя терроризировать и дать спокойно вынашивать малышей. Но в этом плане Алиса неуправляема. У нас не раз доходило до скандалов, но они не давали никакого результата. Поэтому все, что мне оставалось – компенсировать нападки моей жены вниманием и заботой о тебе и детях. – Лука, видимо, замечает мои округлившиеся глаза и приоткрытый рот, поэтому с улыбкой поясняет, – это я к тому, что в курсе ситуации с моей женой. И знаю, какой она может быть жестокой на слова. Теперь знаю.

Не знаю, что заставляет меня заговорить: его откровенность или желание защитить дочь, но…

– Она сказала, что не позволит нам с Кнопкой влезть в вашу семью. Что нам в ней не место. И запретила увидеть малышей…

Лука стискивает челюсть и мою ладонь сильнее. Тихо охаю, потому что босс не контролирует свою силу и причиняет мне боль. Лука, словно очнувшись, ослабляет хватку и слегка улыбается, но глаз эта улыбка не касается.

– Вы с Ежиком уже часть моей жизни. Она – моя дочь, ты – мать моего ребенка. И ничто этого не изменит. Не волнуйся на этот счет, Рада. Пошли.

Лука тянет меня за руку, и я покорно следую за ним. У дверей детского отделения дорогу нам преграждает врач, которая была у меня на родах.

– Прошу прощения, Лука Георгиевич, но сурмама не может находиться в отделении, Алиса…

– Я – отец детей, – в голосе Луки отчетливо слышится сталь, и я вздрагиваю от гнева в его голосе, – и я разрешаю сурмаме взглянуть на младенцев. У меня точно такие же права родителя, как и у Алисы. Пропустите нас.

Доктор что-то тихо бормочет себе под нос, слегка побледнев, но покорно отходит в сторону.

В отделение новорожденных я вхожу, почти не дыша. В какой-то прострации надеваю бахилы, халат и маску на лицо. Оглядываю кувезы, в которых лежат младенцы, и сразу иду к малютке, что отчаянно пищит, как котенок. Не знаю, какие из всех малышей, находящихся здесь, мои, ведь я их так и не видела, но так подсказывает мне сердце.

И я не ошибаюсь.

– Обалдеть, – раздается сзади тихий удивленный голос Луки, пока я не дышу и жадно рассматриваю личико мальчика. По щекам струятся слезы, потому что он такой маленький, беззащитный комочек, а его жалобный писк разрывает мне сердце в ошметки. – Как ты догадалась, что это наш малыш?

«Наш малыш» – еще один болезненный укол в сердце. Эта беременность принесла не только здоровье моей Кнопки и двух чудесных малышей в этот мир, но и бесчисленное количество шрамов на моем сердце, которые никогда не заживут.

– Не знаю, я просто подошла к нему. Наверно потому, что он самый красивый…

И Лука прав, хоть это и невозможно: мальчишка действительно на меня чем-то похож…

Я плачу и смеюсь одновременно. Поглаживаю кувез и до зуда в пальцах хочу прикоснуться к маленькому чуду. Захлебываюсь восторгом, понимая, что малыш, который обнимал меня изнутри столько месяцев, сейчас внимательно смотрит на меня, изучая, даже плакать перестал.

– Привет, – шепчу, поглаживая кувез, мечтая передать ему частичку своего тепла. Мечтая обнять и зацеловать эти крошечные пяточки. – Вот ты какой, малыш. Вот кто не давал мне поспать по утрам подольше, а пинал, чтобы мама скорее шла завтракать любимыми бананами… А потом с утра играл с сестренкой, да?

Кстати, о сестрёнке. Перевожу взгляд в соседний кувез, а он пуст.

И только сейчас замечаю в углу молодую женщину, которая держит в руках малышку и кормит её с бутылочки. Уверена, это моя девочка.

Ноги сами несут меня к ним, и я приседаю на корточки, чтобы рассмотреть малютку, не обращая внимания на няню.

Один взгляд в маленькое личико, и внутри все обрывается. Дыхание сбивается, а сердце срывается в аритмию.

Я как будто переношусь на шесть лет назад и смотрю в лицо Кнопки. Один в один, даже вот эта маленькая ямочка на подбородке! Но как это возможно?!

Хотя, у Кнопки и этой малышки один отец, и обе девочки на него похожи, но…в душе все равно возникает странное скребущее чувство, и становится тревожно.

Рука сама тянется погладить по головке малышку.

– Девочка сладкая…Такая маленькая…Они невероятные, – оборачиваюсь к Луке, который все это время стоит позади, облокотившись об стену, и не сводит с меня задумчивых глаз. В них какая-то грусть и тоска, но я не успеваю задуматься об этом, потому что малютка взмахивает ручкой, задирается рукав кофточки, и я замечаю родинку. Ничего необычного, простое коричневое пятнышко идеально круглой формы. У моей Кнопки есть такое же.

Но есть одно «но».

Эта родинка моей дочери досталась от меня.

Когда эта мысль обухом бьет по моей голове, малютка начинает плакать, и внезапно в кувезе ей вторит старший брат. Я борюсь с собой и раздирающимся на части сердцем, смотря, как няня пытается успокоить малышку, в то время как к мальчику спешит доктор, но материнский инстинкт побеждает.