Мама для наследника альфы (СИ)

— Арина. Меня зовут Арина. Я — мама Николаса.

— А, истинная. Будет лучше, если вы будете рядом с альфой. Считается, что близкое присутствие истиннной, может ускорить регенерацию.

— А вы кто? — наконец решаюсь спросить, — Почему вы все называете меня истинной?

— Но как же… — растерянно возражает мне второй мужчина, но первый его перебивает.

— Моё имя — Адриан. Я бета, то есть второй волк по значимости в стае, после Брендона. Это Чарли, он — гама. Третий волк.

— Понятно, — киваю ему, — Но вы не ответили на вопрос. Почему вы считаете меня истинной?

— Брендон сказал, — нехотя отвечает Адриан, — Он говорил, что нашел истинную, её запах — самый прекрасный на свете. Но она — человек, к тому же, из другого мира. А потому, Брендон сомневался, стоит ли вам рассказывать.

— Погодите, — выставляю руку ладонью вперёд, и качаю головой, — Может ли быть одна истинная у двух оборотней?

— Нет, мисс, — вежливо отвечает Чарли, — Хотя… Истинные пары настолько редки, что никто точно уже не может рассказать о них. Слухи, домыслы, но факты стёрлись из памяти. Но, насколько знаю, случаев, чтобы одна волчица была истинной для двух оборотней не бывало.

В голове снова сумбур. Если Брендон считает, что я — его истинная пара, то как быть с Марком? Он ведь тоже признал во мне ту, что дарована луной. Кто из них ошибается? Наверное, Брендон. Может быть, он просто так сказал членам стаи, что я — его истинная? Чтобы оправдать моё пребывание в этом мире и в его доме? Ведь альфа не делал никаких попыток к сближению. Мы общаемся исключительно из-за ребёнка, которого оба любим.

— Вы уверены, что альфа говорил обо мне? Насколько мне известно, он встречается с волчицей по имени Лесли.

— Уверены, мисс, — тут же отвечает Чарли, — А с Лесли он разорвал все отношения пару дней назад.

— Но ведь в то время его не было в поселении, — качаю головой, отказываясь верить услышанному.

— Лесли была с нами в поездке, — мягко улыбается Адриан, — Ей необходимо было купить что-то в городе, она попросилась с нами, чтобы не путешествовать одной. Так вы побудете с ним?

— Да, — обреченно выдыхаю я.

Истинная я или нет, с этим разберусь позже. Сейчас же, когда Брендон истекает кровью, это не столь важно. Если моё присутствие хоть как-то способно помочь, я буду рядом. — Что я должна делать?

— Кажется, нужен тактильный контакт, — неуверенно говорит Чарли, — Возьмите его за руку.

— Извините, мисс, мы должны идти. Необходимо провести расследование. Когда альфа очнётся, он захочет покарать виновных, — учтиво кланяется Адриан.

Они с Чарли выходят из комнаты, о чем-то тихо переговариваясь. Я остаюсь наедине с еле дышащим мужчиной.

Сажусь рядом с кроватью, беру Брендона за холодную ладонь и рассматриваю его бледное лицо, обескровленные губы, черные тени, залегшие под глазами. Он выглядит таким слабым, хочется погладить его по голове, обнять и просить скорее выздоравливать. Закусываю губу, сдерживая рвущиеся наружу слёзы.

— Я принёс отвары, — тихо говорит лекарь, приход которого я не заметила, — В синей чашке — укрепляющий, в зелёной — кровоостанавливающий. Мисс, я бы хотел омыть раны и наложить повязки.

Непонимающе смотрю на него. Мне уйти? Или можно остаться? Только теперь замечаю, что вслед за лекарем, в комнату вошла служанка, держащая в руках таз, от которого поднимается густой пар.

— Я сама, — хрипло отвечаю я, отбирая таз у служанки, — Что здесь?

— Это выжимка из коры дерева демор, она помогает регенерации.

— Идите. Вы, кажется, собирались принести артефакты, которые распознают яды? Вот и несите поскорее, — грубо говорю лекарю, не понимая, почему он не торопится.

Сама, тем временем, скрываюсь в ванной, наполняя еще один таз чистой водой. Когда возвращаюсь в комнату — она уже пуста.

— Ох, Брендон, как же ты так, — даю волю чувствам, ощущая, как слезы катятся по щекам.

Окунаю в воду чистую тряпку и аккуратно омываю тело от грязи и крови, бережно промокаю и обрабатываю каждую ссадину и рану на рельефном теле. Следом накладываю повязки, пропитанные выжимкой, из неизвестного мне дерева, надеюсь, что она и правда помогает. Стираю слёзы ладонями, осматривая проделанную работу, удовлетворённо киваю.

Убираю всё, снова сажусь рядом с кроватью и беру мужчину за руку. День обещает быть очень долгим, наполненным неизвестностью и отчаянием. Видеть, как отец твоего ребёнка мучается — невыносимо, ловить каждый его вдох и стук сердца, надеясь, что он очнётся — больно. Но я переживу это и Брендону не дам умереть.

Глава 22

— Как он? — врывается в комнату Алекс, уже вечером, — Я только недавно узнал.

— Хуже, — обреченно отвечаю ему.