Мама для Совенка. Часть 2

Безмолвные были не просто охранниками, да и не требовалось особой защиты сильнейшим. Их главной ценностью были щиты невидимости, за которые немногие могли заглянуть. Наличие же невидимых соглядатаев во дворце позволяло отслеживать многое. И в случае судебных разбирательств именно слово безмолвного принималось за истину.

Рохас работал в башне принцев и всем был доволен. Третий был отличным начальником: в меру строгим, в меру понимающим. И все шло рутинно… ровно до побега Шестого.

Рохас не принимал участие в поисках – работали безмолвные Четвертого, информация до него доходила обрывками слухов. Впервые ассару он увидел на приеме, и особого впечатления девушка на него не произвела. Непривычная внешность цепляла, но в свое время Рохас много попутешествовал и видал внешности и поэкзотичнее.

Стоя за плечом Третьего, слушая его рассказ об истории Асмаса, он отслеживал реакцию девчонки. То, как она двигалась, как отвечала. Ее прямой взгляд, гордую посадку головы и необычную манеру держаться на равных. Вот эта манера и сбивала с толку. Он вспомнил слова товарища из охраны Четвертого: «Если бы не длинные волосы и милое личико – принял бы за пацана». Именно так. И в этом свободном поведении было что-то мужское, не грубое, нет, скорее, непривычное.

Про Шестого по дворцу ходили разные слухи, сам Рохас с младшим высочеством почти не сталкивался – хватало и своих дел, вдобавок мальчишка редко показывал нос из покоев. Рохас в чем-то его понимал. Кому понравится, если тебя смешивают с грязью при каждой встрече? К нему и в безмолвные не хотели идти. Дошло до того, что работали у Шестого всего четверо, находясь по одному рядом с мальчишкой – вопиющее нарушение правил. До Рохаса доходили слухи, что охрана младшего высочества настолько обленилась, что устраивала себе дни отдыха, совсем не выходя на дежурство. А если и дежурила, то не напрягаясь.

В первые дни появления ассары мало что изменилось. Третий попросил только приглядывать одним глазом за девчонкой и Шестым, когда они отлучались из покоев, но четверку усиливать не стал. А может ли один безмолвный присмотреть за двумя подопечными? Да и кто мог догадаться, что приглядывать надо не за Шестым, а за девчонкой? В ту ночь Рохас с парнями только и успел проводить взглядом крылатый силуэт, да заметить крошечную фигурку на спине.

Это было подобно извержению вулкана. Все знали, что калкалосы без причин не приближаются к людям, а уж про катание на спине и говорить не приходилось. Они вообще ничего не делали просто так. Изучению поддавались плохо, на контакт шли от скуки – так, поиздеваться. Вредные, злые на шутки, дикие, с извращенной логикой – с ними предпочитали не связываться.

Была пара красивых легенд о дружбе калкалосов с людьми. Детеныша спас человек, и тот до самой смерти спасителя навещал его. Или маленький мальчик был усыновлен самкой калкалоса. Но кто верит легендам?

Третий тоже не верил, но охрану ассары усилил, выделив неугомонной девчонке лучших. Тройка Рохаса вошла в их число.

Он злился, что его отправили нянькой, и с самого начала не рассчитывал, что иномирянке удастся укротить пламя. Но та упрямством могла переплюнуть вальшгаса. Взялась учиться чтению. И вообще отличалась удивительной тягой к знанию. Задавала массу вопросов, не обращая внимания на то, кто перед ней: Седьмая, целитель, даже к безмолвным ухитрялась приставать, хотя по правилам общение с ними запрещено. Но ассара с легкостью нарушала любые запреты.

А потом темное пламя… В голове не укладывалось, как у слабой чужой женщины может быть столь сильный дар. Взрывное противоречие…

Безмолвные – непредвзятая истина. Они – глаза и уши без личного мнения, без собственных чувств. Они свидетельствуют о том, что видели и слышали, им запрещено привязываться к подопечным. Их разум должен оставаться холодным, глаза – широко открытыми, руки – готовыми плести заклинания.

С ассарой это не работало. Как можно оставаться спокойным, когда при тебе бросают вызов Второму? Было бы смешно – мелкая девчонка, достающая Второму лишь до груди, – если бы его высочество не мог одним движением руки открутить ей шею. В чем-то Рохас его понимал – сам порой чувствовал непреодолимое желание ее придушить, но позволить прибить ассару было нельзя. В открытом противостоянии со Вторым их тройка не выстояла бы. Пришлось идти на хитрость и выманивать Шестого на помощь. Всем была известна любовь Второго к детям.

Только он перевел дух, как охрана внешнего периметра доложила о крылатом госте.

Рохас позволил себе поймать полный отчаяния взгляд девушки. Как безмозглый световик, поддался на женские слезы. Ментальный удар пропустил – калкалосы били сразу внутрь, прошивая щиты, как горящее масло листы бумаги. Из забытья выныривал долго, а когда очнулся, понял, что полулежит, ногами в пустоту, а чьи-то руки крепко обнимают, не давая сползти.

Он дернулся и замер – над ухом недовольно зашипели, хватка усилилась.

– Проснулись? – поинтересовалась ассара.